Первые лучи позднего зимнего рассвета проникли сквозь бетонно-ажурный фасад около 8 утра. И только еще через час, оторвавшись от кипы книг и бумаг, разбросанных по всему письменному столу, Палмер заметил, что наступил день. Эдис легла спать в три часа ночи, приготовив мужу еще кофе. Палмер выпил все до остатка, хотя кофе был невкусным от долгого стояния, провел пальцами руки по волосам и откинулся от стола. Где-то в глубине дома уже были слышны голоса детей. Собрав со стола листы бумаги, он уставился на них.

В холодном дневном свете весь план казался обреченным на провал. Палмер попытался нацедить из пустого кофейника еще чашку кофе. Потом он перечитал листы, на которых наметил каждый шаг своего двухступенчатого плана. Обуреваемый сомнениями, он встал и обошел вокруг стула, разминая затекшие ноги и мышцы спины. Та же усталость, что одолевала его вчера, когда он вернулся домой, снова начала сковывать его шаги. Рубашка прилипла к телу, края манжет запачкались. Палмер попробовал потянуться и почувствовал, что быстро теряет всю энергию. Он взглянул на руку — проверить время — и увидел, что может начать телефонные переговоры только через час. Усевшись за стол, он подпер щеки ладонями. Раздался голос Джерри, прокричавший что- то вроде:

— Завязывай свои собственные ботинки! — Мгновением позже он уже спал.

Когда Эдис разбудила его, первое, что он ощутил,— это ужасную тяжесть во всем теле.

— ...разденься и ляг в постель,— услышал Палмер ее голос.

Он тихо застонал. Ему показалось, что его завалили песком, который набился в глаза и за воротник. Он с трудом открыл глаза. И пробормотал:

— Который час?

— Десять часов, Вудс. Пожалуйста, не...

Он выпрямился, теперь уже окончательно проснувшись.

— Потерял полчаса,— пробормотал он.— Боже милостивый. Пусть миссис Кейдж сварит еще кофе.

— Вудс.

Он повернулся и взглянул на нее. Хотя она спала всего несколько часов, вид у нее был какой-то укоризненно свежий. Она уже оделась и накрасилась. Все это заставило его почувствовать еще большую тяжесть во всем теле.

— Скажешь? — спросил он.

— Дорогой, сегодня суббота. Ты не сможешь...

— Не беда. Бернс может ждать до понедельника, а я не могу. Пожалуйста, свежего кофе.

— Ты немного поспишь позже?

— Позже. И пожалуйста, не пускай сюда детей.

— Кто-нибудь из них надоедал тебе?

— Нет. Ладно. Пожалуйста. Кофе.

— Сию минуту.— Она взяла кофеварку и вышла.

Палмер закурил сигарету. Дым на секунду-другую вызвал слабость и тошноту. Но тут же он почувствовал прилив энергии: никотин сработал. Поскольку действие никотина длится очень недолго, Палмер сразу же приступил к работе. Он заказал личный разговор с городом на Среднем Западе, где размещался научно- исследовательский центр Джет-Тех. В лаборатории никого не было. Местная справочная не смогла сразу найти домашний телефон Гейнца Гаусса. Но потом телефонистка обнаружила его номер среди пригородных, и вскоре сам Гейнц Гаусс поднял трубку.

— Беда в том,— начал после обмена приветствиями Палмер,— что вы не выходите у меня из головы.

— Даже так? А я-то подумал, что вы давно про меня забыли, мой друг.

— Может быть, и забыл бы,— признался Палмер,— если бы не почувствовал ответственность за всю эту проклятую заваруху.

— В какой-то степени вы, конечно, ответственны. Во-первых, это вы привезли меня сюда, не так ли?

— В том-то и дело.— Палмер помолчал. Он напомнил себе, что имеет дело не с неотесанным мужланом и что, продемонстрировав известную порцию альтруизма, можно добиться гораздо большего эффекта. В то же время Гаусс не должен догадаться об его подлинных побуждениях.

— Кое-что выплыло,— продолжал Палмер.— Не в банке. У человека вне банковских кругов. Он... ну, ладно, сейчас не время вдаваться в подробности. Я взял на себя смелость рассказать ему немного о ваших неприятностях и тому подобное. Я не называл имен. Но поскольку в его возможностях сделать кое-что для вас, он, вероятно, догадался, кого я имею в виду.

— Вы не рискуете?..

— Я был очень осторожен. И он будет еще более осторожен. Это в его интересах. Если бы я сказал вам его имя, вы бы сразу поняли. Главное в следующем: если вы хотите уйти, он может гарантировать... я хочу сказать гарантировать... пост, равный или даже более ответственный, с гораздо большей свободой и почти неограниченным бюджетом.

— Вы говорите о Вестинг...?

— На данном этапе я ни о чем не говорю. Он сказал только то, что я сейчас вам передал. Ну? Какое впечатление это на вас производит?

— Но, не зная имени другой компании, как я могу что-либо ответить?

Доведенный, что называется, до белого каления, Палмер вздохнул. Разговор оказался слишком долгим, а телефон мог прослушиваться. К тому же Палмер должен был сделать еще несколько звонков, прежде чем...— Гаусс, никто не просит вас слепо связывать себя. Меня интересует ваше отношение к идее в целом. Положительно ли вы относитесь к ней?

— Ну, конечно, положительно.

— Прекрасно.

— Как скоро, по-вашему, я?..

— Не имею понятия,— прервал его Палмер. Едва услышав в голосе Гаусса заинтересованность, он стремился теперь закончить беседу и оставить немца в мучительном беспокойном ожидании.— Я очень доволен вашей реакцией. Немного усилий, и мы сможем освободить вас.— Палмер засмеялся: — Так сказать, еще раз.

— Это вопрос дней? Недель? Месяцев? Я должен знать...

— Как только я узнаю, узнаете и вы,— пообещал Палмер.— А сейчас я должен попрощаться, Гаусс. А вернее, auf Wiedersehen.— Он быстро повесил трубку и затянулся сигаретой.

Теперь было немного больше 10.15. Палмер заказал следующий личный разговор. На этот раз — с городом в Новой Англии. И снова та же проблема — поиски пригородного домашнего номера. К телефону подошла женщина.

— Междугородная вызывает генерала Хейгена,— объявила телефонистка.

— Он... кто его просит, извините?

— Вудс Палмер,— ответил Палмер.

— Секундочку, я посмотрю...

Женщина, очевидно, отошла от телефона.

Палмер решил, что, даже если Хейген и спит, пора ему просыпаться. Сколько ему сейчас, 58 или 59? Еще не слишком стар, чтобы так долго валяться в постели.

— Алло? — произнес сонный голос.

— Генерал Хейген? — спросила телефонистка.

— Я.

— Говорите, сэр.

Палмер открыл было рот.

— Это который Вудс Палмер? — первым начал Хейген.

— А скольких ты знаешь, Эдди?

— Боже, я забыл о смерти твоего отца. Мне очень жаль, Вуди.

— Это было давно. Теперь я в Нью-Йорке.

— Я знаю. Я был несколько раз в городе, все собирался зайти, да мне все казалось, что ты чертовски занят грабежом честных граждан, чтобы уделить время старому неудачнику. Как они там с тобой обращаются?

— Эдди, тебе когда-нибудь вот так, как гром среди ясного неба, звонил какой-нибудь старый армейский приятель, чтобы предложить кое-что просто из любезности.

— Н-нет,— осторожно ответил Хейген.— И ты также.

— Ошибаешься. Ты еще никем не заменил Ааронсона?

— Ты же знаешь, что нет.

— Трудно найти человека с такими знаниями?

— Не растравляй рану. Кто у тебя в кармане?

— Человек с фантастическими идеями. У него лабораторно подтвержденные данные. Нечто очень новое.

— У него есть имя? Или ты боишься, что я его не знаю?

— Я боюсь, ты не сможешь заплатить ему того, что он стоит.

— У нас не такая уж маленькая компания.

— Если ты не можешь начать с 70 тысяч плюс акции, тогда давай поговорим о твоей семье или о гольфе. Забиваешь ли ты восемнадцать?

— Черт побери, это слишком дорого.

— Но не за то, что у него есть.

— Сможет ли он взять это с собой в случае своего ухода оттуда?

— До сих пор это было частное исследование,— объяснил Палмер.

— Без шумихи и все прочее, нам не нужны судебные процессы.

— Твоя осторожность достойна похвалы. Забудем про наш разговор. Как поживает Маргарет?

— Оставь Маргарет в покое. Как там его чертово имя?

— Это наш старый друг, Эдди. Я однажды привез его к тебе на «джипе».

— Ты шутишь. Который из трех?

— Самый старший.

Хейген помолчал.

— Понимаю.— Еще одна пауза.— Кто-то продает тебе воз протухшего утильсырья, Вуди. Он не стоит даже тридцати тысяч, и, уж конечно, без акций.

Палмер усмехнулся: контрпредложение было ниже, чем он ожидал.

— Ладно, Эдди,— весело сказал он.— В следующий раз, когда будешь в городе, позвони. Хотелось бы тебя увидеть. Передай мой привет Мар...

— Чепуха. Сорок тысяч. Никаких акций.

Десять минут спустя разговор закончился на пятидесяти тысячах. Палмер сверился со своим планом и набрал прямой номер.

— Джейн, это Вудс Палмер.

— Дорогой, у вас все в порядке? — спросила тетка Эдис.

— Все прекрасно. Все здоровы. Эдис передает привет. Тим дома?

— Боже мой, нет. Он в Паско.

— Паско, штат Вашингтон?

— Да, в каком-то отеле. Он всегда там останавливается, когда приезжает в Паско. Я понятия не имею, как он называется, но это...

— Сейчас там семь утра, не так ли?

— Дорогой, откуда я знаю. Я никогда не звонила ему.

— Может случиться, чтобы он встал так рано?

— Может быть. А ты?.. Ты собираешься ему звонить?

— Да.

— Зачем, дорогой?

— По делу, Джейн.

— Странно.

— Очень. Ну, спасибо, дорогая. Эдис тебе позвонит. А сейчас, до свидания.

— До свидания, дорогой. Вудс! Вудс!

Палмер нажал на рычаг и тут же отпустил его, чтобы Джейн не смогла перезвонить. Секунду спустя он набрал номер междугородной и сообщил телефонистке все известные ему данные о пребывании Тима Карви в Паско.

Во втором отеле дежурный администратор сонно признал наличие такого субъекта. Вскоре муж Джейн поднял трубку. Палмер заговорил, опережая телефонистку.

— Это Вудс Палмер, Тим.

— Черт возьми, что ты делаешь в Паско?

— Я в Нью-Йорке. Я...

— Ты звонишь из Нью-Йорка? — удивился Тим.

Телефонистка отключилась.

— Прости, если разбудил.

— Я проснулся уже несколько часов назад,— прервал Тим.— Ну, во всяком случае, несколько минут. Слушай. Что-нибудь с Джейн? Что случилось?

— Совсем нет. Я только что разговаривал с ней. Она объяснила, где тебя найти. У нее все в порядке. Понимаешь, мне нужна кое-какая информация, и ты единственный из всех моих знакомых в курсе дела. Это... С чего бы начать? Мужчина, ученый. Бывший подданный вражеской страны, ныне гражданин США. Нанят в частном порядке фирмой с крупными правительственными контрактами. Он хочет принять предложение другой фирмы, тоже имеющей правительственные контракты. Может ли что-нибудь воспрепятствовать ему, кроме его собственных обязательств по контракту?

Молчание на другом конце провода. Потом:

— Какое отношение это имеет к тебе?

— Обе фирмы имеют дело с нами.

— Это не причина, старина.

— Тим, разве то, о чем я спрашиваю,— секретная информация? — нетерпеливо спросил Палмер.

— Вовсе нет. Просто меня всякий раз настораживает, когда руководитель исследовательских работ вдруг перескакивает с одного места работы на другое.

— Перескакивает? Он сидит на одном и том же месте уже почти пятнадцать лет.

— Причина перехода?

— Больше денег, больше свободы.

— Я не думаю, что он...

— Тим, меня больше всего интересует следующее: обладает он теми же правами, что и всякий гражданин США? Или для такого случая найдется какая-нибудь двусмысленная статья закона, привязывающая его к данному месту работы?

— У нас свободная страна, старик. Даже для него. Но я должен сказать, что любое движение на высшем уровне немедленно возбуждает интерес Пентагона и правительства. Он ведь не какой- нибудь машинист или сварщик.

Палмер чуть улыбнулся.

— Я вовсе не хочу подставить кому- нибудь ножку,— соврал он,— но я не думаю, что он столь уж важная фигура.

— Что ты знаешь о таких вещах,— возразил Карви, и Палмер почти увидел, какое самодовольное выражение появилось на лице Тима при этих словах.— Большинство гражданских не могут знать, понимаешь. Часто сам ученый понятия не имеет, какой частью общего дела является его работа. Эта информация доступна очень небольшому кругу людей, и, конечно, они не станут ее разглашать.

— Ты один из них?

— Зачем спрашивать то, что и сам прекрасно знаешь.

Твердый, почти британский акцент послышался в произношении Тима. Палмер узнал все, что хотел, но не мог отказать себе в удовольствии поддразнить Тима.

— Значит, ты мог бы... встать на пути в подобном случае? — спросил он.

— Ну, конечно, мог бы. Я не хотел бы думать,— добавил Тим, переходя на характерную для англичан насыщенность речи сослагательными наклонениями,— что один из моих родственников мог бы предположить что-нибудь иное.

— Кажется, я твой племянник, троюродный,— вставил Палмер. Он помолчал.— Во всяком случае, дядя Тим, спасибо за уделенное мне время.

— Нет необходимости становиться... м-м... — Подхалимом,— подсказал Палмер.— Правильно. И еще раз спасибо. Что-нибудь передать Джейн?

— Скажи ей, что племянник у нее нахал.— Тим перешел на чисто американскую речь.

— Ха! До свидания.— Палмер повесил трубку и снова перечитал свой план. Значит, так: в принципе он получил согласие Гаусса и совершенно конкретное предложение Хейгена.

Правительство может или поднять, или не поднять шум. Если не вмешается департамент Тима, то Вторая Фаза плана усложнится. А если бы Тим попытался воспрепятствовать переходу Гаусса, Вторая Фаза оказалась бы проще простого.

Он взглянул на часы. Из-за задержек, вызванных поисками телефонных номеров, разговоры затянулись почти до одиннадцати часов. Он поднял трубку и набрал номер Гейнца Гаусса.

— Алло?

— Гаусс, снова Палмер.

— Рад, что вы позвонили. Так много осталось висящим в воздухе.

— Ничего больше не висит. Как только вы разделаетесь с вашим контрактом с Джет-Тех, вы получите новый на пять лет, начиная с пятидесяти тысяч, и акции.

- Но вы... Акции? Пятьдесят тысяч? — Немец помолчал.— А с какой фирмой?

— Я расскажу вам обо всем в понедельник за ленчем.

— Вы хотите приехать сюда?

— Этого я не могу сделать,— объяснил Палмер.— Это было бы в высшей степени неблагоразумно. Кроме того, с нами будет еще один человек. Тот, кто вас нанимает. Как насчет ленча в «Клубе» в деловом квартале Нью-Йорка? Вы можете вылететь в понедельник утром и сесть на вертолет в Айдл-уайлд до станции на Уолл-стрит. Там я вас встречу.

— Пожалуйста. Все происходит так быстро... Я должен знать больше.

— Вы и узнаете. На ленче в понедельник.

— Но как я объясню свое...

— Послушайте,— резко прервал его Палмер.— Вы ведь не должны отчитываться перед ними за каждую секунду вашего времени, не правда ли?

— Ну, конечно, нет.— Неожиданно ответной резкостью Гаусс попытался искупить свою прежнюю неуверенность.— Совсем нет,— уверил он Палмера.

— Есть все же одна вещь, которую я хотел бы обсудить с вами заранее,— продолжал Палмер.— Эти, гм, эксперименты, о которых вы рассказывали. Раз это ваша собственная работа, вы свободно можете перевести их в другое место, не так ли?

— Но, Палмер, вы не обсуждали их с новой компанией?

— Ну, конечно, нет. Все же эти эксперименты являются решающим фактором сделки.

— Я вел записи,— сказал Гаусс.— Это мои личные журналы.

Даже если бы они остались там, посторонние ничего в них не поймут. Но в любом случае я помню все нужные данные.

— Вы знаете расписание утренних самолетов до Нью-Йорка?

— В девять, по-моему, и в одиннадцать.

— Возьмите на девятичасовой. Это десять по нью-йоркскому времени. В Айдл-уайлд вы прибудете в 11.30, а на Уолл-стрит— к полудню. Найдете меня там.

— Разве это должно происходить в таком ускоренном темпе, мой друг?

— Я думаю, что,— начал Палмер тоном, который, он надеялся, прозвучал не слишком уж торжественно,— я думаю, что каждый день, в течение которого вашей работе мешают, препятствуют, является одновременно и днем, в который, возможно, другие ученые опережают вас.

— Очень хорошо сказано,— сухо произнес Гаусс.— Но у меня огромное, страстное желание узнать, почему вас вдруг так заинтересовали мои дела?

— По многим причинам. Я уже объяснил, что чувствую ответственность за некоторые ваши неприятности. Но я не отрицаю и корыстный мотив.

— Так. И что же это за корыстный мотив?

— Человек, который встретит нас в понедельник за ленчем,— мой старый друг. Его фирма потерпела несколько неудач. Поскольку мы являемся их банком, я знаю, что компания хочет пойти по новому пути. Техника космического века так быстро развивается, что сегодняшний успех может стать завтрашней головной болью. Им ужасно нужен хороший рывок. Я думаю, что вы-то им и нужны. Я нашел, как одним выстрелом убить двух зайцев. Вот в чем дело.

— М-м. Кажется, я начинаю догадываться о личности нашего компаньона за ленчем.

— Давайте на этом остановимся. Вы слишком проницательны для меня.

— Только одно,— настаивал Гаусс.— Он недавно потерял хорошего человека?

— Это — лишь последнее звено в цепи неудач.

— Так. Тогда он также и мой старый друг, nicht wahr [Не так ли? (нем.)]?

— Bis Montag, mein alter Freund. Bis Montag [До понедельника, мой старый друг, до понедельника (нем.)],— парировал Палмер.

— Понимаю.— Несколько секунд Гаусс молчал. Потом: — Очень интересно. Я начинаю думать, что, вполне вероятно, мне это очень понравится.

— Мы должны выработать тактику освобождения вас от контракта с Джет-Тех.

— Последний из пятилетних контрактов истек в прошлом году. С тех пор из-за неудач ракеты «Уотан» на мысе Канаверал [Ныне мыс Кеннеди] я сижу на 90-дневных... э-э, как там они называются?

— Гаусс, я должен сейчас попрощаться.

Немец довольно рассмеялся: — Разве не auf Wiedersehen?[До свидания (нем.)]

— Naturlich. Auf Wiedersehen.[Конечно. До свидания (нем.)]

— Bis Montag.[До понедельника (нем.)]

Палмер повесил трубку и скорчил гримасу телефонному диску. Можно было бы предположить, мысленно сказал он себе, что Гауссу так же, как и мне, разговор по-немецки не должен доставлять удовольствия, хотя бы как некое возвращение к прошлому, к началу наших взаимоотношений. Но, по-видимому, ни один немец никогда не сможет преодолеть внутреннего убеждения, что его родной язык — самый лучший. Ведь, в конце концов, это язык расы господ. Палмер еще раз внимательно изучил свой рабочий план и перечеркнул пункт, обозначенный: «второй звонок Гауссу... корыстный мотив. § 1... компании нужен один хороший рывок». Он также перечеркнул пункт «первый звонок Хейгену... упомянуть Ааронсона... все время стараться уводить разговор от сделки». Потом он опять снял трубку и набрал номер Хейгена. Генерал ответил сам.

— Эдди, снова Палмер. Можешь ли ты пообедать со мной в Нью-Йорке в понедельник?

— Ты чудак, Вуди. Ты же знаешь, у меня тут полно дел.

— Чтобы встретиться с человеком, о котором я говорил.

— Я его встречал.

— Ему нужно подтверждение некоторых моментов, таких, как возможность проводить эксперименты по его собственной инициативе, и прочее.

— Подтверди все, я тебя поддержу.

— Ну, ты знаешь людей такого сорта. Уважающих ранги.

Один взгляд на тебя, и он будет щелкать каблуками.

— Старый армейский дружище, ты считаешь, что оказываешь мне одолжение. Допустим, одолжение. Но не кажется ли тебе, что ты становишься довольно-таки надоедливым.

— Ладно, Эдди. Просто мне не хотелось, чтобы сделка сорвалась.

— Есть такая опасность?

— Ты ведь не считаешь себя единственным покупателем на аукционе?

Хейген помолчал.

— Что это, пожар?

— Точно.— Палмер постарался, чтобы в голосе прозвучал сарказм.— А когда ты вскроешь конверт с деньгами, там окажутся обыкновенные клочки бумаги. Эдди, если ты хочешь отказаться, так и скажи. Но пожалуйста, сделай это сейчас.

— Боже. В котором часу и где?

— Двенадцать тридцать. «Клуб» в деловом квартале.

— Может быть, еще более уединенное место — возле витрины Мейси. [Мейси — крупнейший магазин-небоскреб в Нью-Йорке.]

— Да или нет?

— Пошел к черту. До свидания.

— Пока.— Не успел Палмер повесить трубку, как вошла Эдис с чашкой кофе.

— Целый час, чтобы приготовить кофе?

— Я не хочу, чтобы ты пил даже эту чашку, Вудс. Тебе следует скорее выспаться.

— Скоро лягу.— Палмер тяжело вздохнул и начал маленькими глотками пить кофе. Потом со стуком поставил чашку на стол.— Не можешь ли ты сделать один телефонный звонок?

— Кому?

Палмер пододвинул к себе справочник по Манхэттену и начал его листать.

— Ты позвонишь от имени генерала Хейгена и закажешь хороший столик возле окна к двенадцати тридцати в понедельник.

— Я должна быть секретаршей Эдди?

— Ты просто звонишь от его имени.

— Он член этого клуба?

— В том-то и дело. Я — нет, он — да. Понятно?

Эдис прищурила свои светло-карие глаза.

— Я не совсем уверена, что ты осознаешь все свои действия. И у меня ужасное чувство, что и ты тоже не уверен в себе.

— Позвони.

— Сейчас?

— Первая Фаза закончилась. Чем скорее ты позвонишь, тем скорее начнется Вторая Фаза.

— А после моего звонка ты пойдешь спать?

— Почему ты так заботишься о моем здоровье?

— Разве каждая преданная, верная своему долгу жена не делает этого?

Он поднял глаза, стараясь прочесть на ее лице, что она хотела этим сказать. Долго они молча смотрели друг на друга. Наконец она сняла трубку.

— Давай,— сказала она.