Палмеру показалось, что последующие сорок восемь часов тянулись намного дольше обычного. Но и в эти долгие часы он не мог взглянуть на себя со стороны. Вторая Фаза состояла из стольких частей, что почти не оставалось времени для размышлений. Вместо этого Палмер кидался вперед, сознательно увеличивал скорость, спал урывками, стараясь обмануть время, подгонял его под свой рабочий план. Позже, когда у него появилась возможность анализировать, он обнаружил лишь одно-единственное реальное свидетельство этого взрыва активности: счет за телефонные переговоры — главным образом междугородные — на сумму свыше 300 долларов.

По настоянию Эдис в субботу после ленча он в конце концов лег спать, поставив будильник на семь часов вечера. И, проснувшись в это время — шесть часов на Среднем Западе,— он начал звонить в Чикаго.

Большинство тех, с кем он говорил, готовились к обеду дома или где-нибудь в другом месте. Они проявляли заинтересованность, но им было некогда, то есть они находились именно в таком душевном состоянии, на какое и рассчитывал Палмер. Куда-то спеша, они не имели времени на детальное обсуждение проблемы. Все это были те, кого отец Палмера называл «мальчики», различные партнеры по бизнесу, представители компаний — клиентов банка старого Палмера, банкиры из других банков, маклеры, услугами которых в течение многих лет пользовался Палмер, а до этого и его отец,— услугами в сделках; закадычные друзья старшего Палмера по покеру или по охоте и многие друзья самого Палмера. В целом он сделал больше тридцати таких звонков, и каждый из них, если отшелушить приветствия, расспросы о здоровье и делах, легкие двусмысленности, приветы семье и прочие украшения деловой беседы, сводился к главным тезисам, написанным Палмером в нескольких вариантах.

— Билл (или Джек, или Фил, или, в одном случае, Джиббзи),—в конце концов говорил Палмер,—я помню, ты здорово скупал акции Джет-Тех на распродаже в июне прошлого года. Много их у тебя?

Здесь в зависимости от полученного ответа начинались варианты. Если человек больше не имел существенных запасов акций Джет-Тех, то Палмер, облегченно вздыхая, поздравлял его и по возможности быстрее заканчивал беседу намеком на «крупные неприятности» завтра, после открытия биржи, или самое позднее во вторник. Если же его собеседник имел большое количество этих акций, Палмер выражал свои мысли несколько определеннее. Взволнованным тоном он высказывал беспокойство, заявляя, что, несмотря на связывающее его обязательство хранить тайну, он высоко ценит право дружбы, ну, хотя бы на незначительный и, разумеется, очень неопределенный намек. «Я буду продавать свои собственные в понедельник, когда откроется биржа», так заканчивался этот вариант ключевой части беседы, «потому что во вторник после полудня продать их, даже по дешевке, будет мечтой».

К десяти часам вечера в субботу Палмер завершил свои телефонные переговоры с поясом времени Чикаго и Скалистых гор и перешел на Западное побережье, где уже наступило семь часов вечера.

До половины двенадцатого ночи обзванивал он этот район, после чего снова позвонил в отель в Паско, штата Вашингтон, где муж Джейн, по всей вероятности, уже отдыхал за чтением какой- нибудь интересной книги. Однако портье ответил, что в номере никого нет, и Палмер попросил оставить заказ.

Около часа ночи Эдис уговорила его снова лечь спать, но, когда в четыре часа зазвонил телефон, Палмер тут же вскочил с постели к отводной телефонной трубке.

— Нет, нет, ничего не случилось, Тим. Прости, что оставил заказ. Это моя оплошность. Который там час у тебя? Час ночи?

— Я помогал бригадным генералам надрызгаться. Так что я не в состоянии постичь твои тонкости, Вудс. Имеет это отношение к немецкому прыгуну с места на место?

— Боюсь, что да. Он твердо намерен перейти. Но трудность в том, что я даже не знаю, на чьей стороне я сам. Мы финансируем обе компании. Старой он нужен, но и новой тоже. И боюсь, что старая виновата в дикой халатности в отношении заключения с ним контрактов. Он сейчас на 90-дневных контрактах, и это, конечно, не дает ему чувства уверенности.

— Черт знает, что ты говоришь.— Тим помолчал.— Может быть, он не стоит долгосрочных контрактов? Они бы не рисковали, если бы боялись потерять действительно первосортного специалиста.

— Та, другая компания, кажется, довольно-таки сильно хочет заполучить его.

— Вуди, скажи, почему ты надоедаешь мне со всем этим в час ночи? Почему вообще ты надоедаешь мне со всем этим делом? В свое время это привлечет внимание соответствующих властей. Я не вижу причины, почему ты стараешься ускорить естественный ход вещей.

— И не думал ничего ускорять. Просто мне нужна информация.

Муж Джейн тихо застонал.

— Какая информация, Вудс? И старайся покороче.

— Если хочешь, я могу позвонить завтра. Или ты позвони мне...— Палмер сделал паузу.— ...за мой счет,— добавил он улыбаясь.

— Послушай,— взорвался Тим,— будь так любезен, изложи свою...

— Хорошо,— прервал его Палмер успокаивающим тоном,— хорошо. Но имей в виду, если это секретная информация, о которой не должна знать широкая публика, зачем...

— Давай начинай, дружище.

— Сию минуту,— заверил его Палмер и торопливо перешел к самому непозволительному вопросу, какой только смог придумать.— Я бы хотел знать, насколько большое значение придается запуску «Уотан». Они так регулярно терпят неудачи, можно предположить, что весь проект уже устарел, если он вообще не перечеркнут. Так что я хотел бы зн...

— Вудс.— Голос Тима звучал глухо, деревянно.— Ты пьян?

— Между прочим, я спал, когда раздался твой звонок.

— «Твой звонок!» — взревел Тим.

— Да, конечно, совершенно верно. Прости.

— Вудс, иди спать или иди к черту, но в любом случае повесь трубку.

— Тим, я сказал какую-то глупость? — наивно спросил Палмер.

— Спокойной ночи.— Резкий щелчок, и линия замолчала.

Улыбаясь в темноте, Палмер вернулся в постель.

— Что это было? — сонно спросила Эдис.

— Просто немного подразнил гусей.

Полежав до пяти, так и не заснув, Палмер встал. Следующие несколько часов он потратил на вычеркивание выполненных пунктов плана и на краткую перепись оставшихся дел. В первую очередь предстояло несколько междугородных звонков, которые он не смог завершить прошлым вечером. Во что бы то ни стало надо было предотвратить любые обратные звонки. Так, например, ни в коем случае не дать Тиму Карви дозвониться до него. К полудню до мужа Джейн, несомненно, дойдет, что готовится какое-то важное событие. Поддразнивания Палмера пока достаточно сбили его с толку, и он был не в состоянии задать ни одного действительно убийственного вопроса. Но заветное слово «Уотан» в конце концов породит целый рой вопросов, и Палмер не хотел бы оказаться вынужденным отвечать ни на один из них.

Однако самое важное оставалось на конец воскресенья — звонок к Бернсу, и Палмер должен был его сделать как можно позднее вечером. После полудня он потратил некоторое время на разработку различных путей, по которым может пойти беседа. Когда же Палмер наконец позвонил, он был очень доволен, встретив в этом разговоре так мало из предусмотренных им препятствий.

— ...звоню узнать, как чувствует себя ваша челюсть.

— Прекрасно. И это все?

— Не совсем.

— Конечно, вы звоните не для извинения,— ровным тоном отметил Бернс.— Люди вашего типа никогда этого не делают.

— Вы довольно-таки хорошо изучили «мой тип», не правда ли?

— Да, конечно,— согласился Бернс.— У нас есть особое имя для вас. Вы — БАП.

— Кто?

— Белый. Англосакс. Протестант.

— Как и Джо Лумис?

— Ладно, Палмер. Это все?

— Совершенно очевидно, что есть БАПы и БАПы. Некоторым БАПам вы верите.

— Давайте закончим разговор.

— Я позвонил главным образом потому, что беспокоюсь из-за вас.

— Вам и следует беспокоиться: завтра утром я взорву вас на кусочки.

— Меня беспокоила ваша собственная неосторожность, Мак. Мне не дает покоя одна мысль. Вы поставили все на одну лошадь.

— Что?

— Разве нужно объяснять, Мак? Вы же умный человек. У вас тайная сделка с одной группой БАПов и открытая — с другой. Но вы поставили все на Джет-Тех, поставили все на эту тайную сделку, с которой никто не обязан считаться.

— Позвольте мне самому за себя волноваться, Палмер.

— Вы делаете это не в достаточной степени. Поставьте себя на минуту на место Лумиса. Что он видит в вас? Ловкого дельца, способного принести ему кое-какую пользу. Что вы будете значить, когда ваша миссия закончится? Какие официальные соглашения связывают его с вами? А ЮБТК нанимает вас открыто. Это общеизвестный факт. Если нам не нравится ваша работа, если мы хотим отделаться от вас, мы должны оплатить вам оставшийся по контракту срок. А разве Лумис должен? Разве он, в сущности, должен сделать что-либо больше, чем просто сказать «до свидания»?

Бернс молчал. Потом:

— Не беспокойтесь. Я достаточно умен, чтобы быть на шаг впереди игры.

— Если кто-нибудь умен, так это действительно вы. Но, Мак, надеюсь, для вас не будет ужасной неожиданностью то, что я скажу. Условия игры изменились.

— Говорите понятнее.

— Изменилась игра. Та, в которую мы все играли. Я изменил ее.

— Что?

— Я сказал вам сколько мог, Мак. Могу позволить себе еще один совет: позвоните Лумису завтра днем, около трех тридцати.

— Зачем?

— К тому времени все прояснится. Звоните мне без всяких колебаний, как только поймете новую игру. Если вы будете впредь пай-мальчиком, я всегда смогу использовать игрока с вашими мозгами.

— Палмер, вы что?..

— Именно так,— настаивал Палмер,— вы слишком большая ценность, чтобы иметь вас в качестве врага. Завтра после полудня, когда вы увидите, что произошло, взгляните на свою лошадку. Потом позвоните мне.

— Что случится в три тридцать?

— Не «в»,— поправил его Палмер,— а около трех тридцати. У вас еще будет время взорвать меня, если к указанному сроку у вас останется такое желание.

Палмер повесил трубку и снова начал звонить, на этот раз ньюйоркцам, тем, кому доверял, с кем имел дело, еще будучи в Чикаго, главным образом банкирам и маклерам, но также и одному- двум бизнесменам. В Чикаго и на Западном побережье слух должен был уже распространиться на субботних вечерних встречах в обществе. Сейчас, разговаривая с ньюйоркцами, автоматически прокладывая путь к своим главным тезисам, Палмер обнаружил, что заново пересматривает в уме беседу с Бернсом, выискивая в ней ошибки. В целом он счел беседу удовлетворительной. Он не был абсолютно уверен, но чувствовал, что любопытство Бернса достаточно подогрето и пока удержит его от разглашения шантажирующей информации. А к тому времени, когда Бернс увидит явные признаки происходящего и сообразит, что загадочный срок три тридцать — время закрытия биржи, будет уже поздно. В воскресенье Палмер лег спать около полуночи и на следующее утро встал в пять часов. Недосыпание, непрерывные беседы, сомнения, косвенные намеки, бесконечное перечитывание рабочего плана, тщательная оценка и переоценка каждого разговора, исследование интонаций и отдельных фраз — все начало вращаться у него в голове, как детский волчок. Он встал с постели и, спотыкаясь, побрел в кабинет, где составил окончательный план оставшихся дел, записав его на маленькой (7,5 см х 12,5 см) карточке, которую положил в бумажник. Около шести часов утра он набрал теплой воды в ванну и лег, надеясь, что эта теплота снимет напряжение шеи и плеч.

В семь часов Эдис нашла его там спящим. Ее испуганный вскрик разбудил Палмера, и от неожиданности он беспомощно забарахтался в спокойной теплой воде.

— Что, черт побери?

— Вудс, ты сошел с ума. Ты спал.

Он недоуменно моргал:

— Который час?

— Семь.— Она стояла, рассматривая его.— Ты похудел за последнее время.

— Да?

— Я могу свободно пересчитать твои ребра.

— Гм.

— Что это за штука у тебя?

Палмер посмотрел на свой живот и растерялся.

— Какая штука?

— Это пятно. Вон там.

Он живо вспомнил, как Вирджиния укусила его около пупка. Очень медленно, как и следовало ожидать от чрезвычайно удивленного человека, он рассмотрел свой живот и увидел, что пятно стало какого-то грязного амебно-коричневого цвета и не было похоже на укус. Палмер сделал вид, что не заметил его.

— Какое пятно?

— Вон.— Она потянулась и надавила на него.— Больно?

— Это? — Он с глупым видом уставился на него.— Черт знает, что это может быть?.. Клоп или что-то еще?

— Очень странно. Будь ты толстым, это могло быть отпечатком пряжки от ремня.— Она прислонилась к дальней от него стене ванной комнаты. — Где, черт возьми, ты нашел клопа, о котором говоришь? Только не здесь.

Палмер пожал плечами. Теплая вода сильно заплескалась.

— В каком-нибудь из этих периферийных отелей.

— Это было много недель назад. Ты давно заметил бы это пятно.

— Я не тратил много времени на созерцание своего пупка.

Эдис хотела сказать что-то еще, но, передумав, только спросила:

— Как ты считаешь, ты уже достаточно чистый?

— Да, да. Вполне.— Он с усилием начал подниматься из воды.

Неожиданная разница между настоящим весом тела и тем, что было под водой, заставила его покачнуться. Он быстро вытянул руку, ища опоры. Эдис схватила его руку и поддержала его.

— Плохо себя чувствуешь?

— Прекрасно.— Он вылез из ванны и включил сушилку.

— Ты здорово потрудился.

Он кивнул, вытирая тело полотенцем, кожа была очень мягкой и морщилась. Прохлада воздуха после теплой воды вызывала дрожь.

— Уже завтра я буду чувствовать себя замечательно,— сказал Палмер.

Он взглянул на жену и обнаружил, что она очень пристально рассматривает его. Он поднял брови, как бы спрашивая: «На что ты так загляделась?» Эдис медленно покачала головой.

— Я полагаю,— тихо произнесла она больше для себя, чем для него,— сам-то ты знаешь, что это укус.