§ 2. Пределы экономического обмена

§ 1. ОСНОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ОБМЕНА

"Составляет ли стремление людей к мене, торговле и вообще к отдаче одной вещи за другую одно из первоначальных свойств человеческой природы или же оно - необходимое следствие разума и способности выражать свои мысли", словом, какие вообще причины приводят людей к взаимному обмену благами? Этот вопрос Адам Смитвил без ответа. Верно только то, замечает этот великий мыслитель, что удовольствие от обмена наблюдается у всех людей, и только у них, в противоположность остальным видам животного царства [Wealth о. N. В. 1. Ch. 2. Basil, 1801. Р. 20].

Чтобы установить прежде всего ясно самую проблему, возьмем случай, когда два соседа-земледельца после удачной жатвы обладают в большом размере избытком ячменя одного и того же рода и нет никаких препятствий к действительному обмену количеств его. В таком случае оба земледельца могли бы предаваться неограниченно удовлетворениям обмена и беспрестанно обмениваться 100 мерами или любым другим количеством своего ячменя. Но хотя нельзя понять, почему в таком случае им в самом деле не обмениваться, раз обмен сам по себе связан с удовольствием для лиц, вступающих в него, несомненно, однако, что земледельцы в предположенном нами случае воздержатся от обмена, а если бы они все же предприняли таковой, то их сочли бы, по всей вероятности, безумными именно ввиду этого удовольствия, испытываемого ими от акта мены.

Предположим теперь, что какой-нибудь охотник имеет очень много звериных шкур, т. е. много материала для одежды, но незначительный запас пищевых продуктов; потребности его в одежде поэтому вполне обеспечены, чего нельзя сказать относительно потребностей в пище; у соседа же земледельца отношение как раз обратное; предположим далее, что и здесь нет препятствий к фактическому обмену пищевых продуктов охотника на материал для одежды земледельца, и все же ясно, что в этом случае обмен между обоими указанными субъектами еще менее вероятен, чем в предыдущем. В самом деле, если бы охотник отдал свой незначительный запас средств пропитания в обмен на небольшое количество звериных шкур земледельца, то излишки охотника в материале для одежды, а земледельца - в средствах пропитания сделались бы только еще немного большими, чем это было до мены. Но так как в этом случае удовлетворение потребности охотника в пище, а земледельца - в одежде совсем не было бы обеспечено и, значит, хозяйственное положение обменивающихся ухудшилось бы, то вряд ли кто решился бы утверждать, что оба эти хозяйствующие субъекта получат удовольствие от такого обмена; наоборот, несомненно, что как охотник, так и земледелец самым решительным образом воспротивились бы такой мене, которая ясно уменьшает их благосостояние и может даже подвергнуть опасности их жизнь, и если бы все же почему-либо обмен этот последовал, единственное, что бы им оставалось сделать, это постараться вернуться снова, путем обмена к прежнему положению вещей.

Итак, стремление людей к обмену должно иметь другое основание, а не удовольствие от самого акта мены, потому что если бы обмен сам по себе был связан с удовольствием, т. е. если бы он был самоцелью, а не, наоборот, деятельностью, нередко неприятной и сопряженной с опасностями и экономическими жертвами, то было бы непонятно, почему бы людям не вступать в обмен в приведенном выше и тысяче других случаев, почему бы им не продолжать мены безгранично. Между тем в жизни мы повсюду видим, что хозяйствующие люди предварительно обдумывают, вступить ли им в обмен, и что, в конце концов, для каждого данного момента есть предел, далее которого обмен между двумя индивидами не продолжается.

Мы видим, таким образом, что обмен не представляется для людей самоцелью, а тем менее доставляет им сам по себе удовольствие, и потому нашей задачей в дальнейшем будет изложить его сущность и происхождение.

Начнем с простейшего случая. Вообразим двух земледельцев А и В; оба вели до сих пор изолированное хозяйство, и первый из них после богатейшей жатвы имеет в своем распоряжении так много хлеба, что, обеспечив самым широким образом удовлетворение всех своих потребностей, он все же не знает, как употребить для себя и своего хозяйства известную часть своего запаса. У соседа его, земледельца В, в свою очередь был такой обильный урожай винограда, что он уже почти готов ввиду недостатка в бочках и переполнения погреба вином прошлых лет вылить часть вина урожая одного из предыдущих годов, отличающегося не особенно хорошим качеством. Итак, избытку на одной стороне соответствует ощутительный недостаток на другой. Земледелец, у которого так много лишнего хлеба, должен совершенно отказаться от потребления вина, потому что у него вообще нет виноградников, а второй земледелец, не знающий куда девать свое вино, ощущает недостаток в пищевых продуктах. Словом, тогда как первый земледелец может оставить гнить на своих полях много мер зерна, одно ведро вина доставило бы ему много наслаждения, которого он теперь лишен; и наоборот, второму земледельцу, решившему уже уничтожить не одно, а много ведер вина, несколько мер хлеба очень пригодились бы в хозяйстве. Первый земледелец испытывает жажду, второй - голод, а между тем обоим можно бы помочь - хлебом, который останется гнить на полях А, и вином, которое В решил вылить. Первый земледелец мог бы тогда, как и прежде, наиболее полным образом удовлетворить потребности в пище свои и своей семьи, но, кроме того, удовлетворить и свою потребность в вине, тогда как второй, как и прежде, полно удовлетворил бы свою потребность в вине, но, кроме того, ему не пришлось бы голодать. Ясно поэтому, что здесь перед нами случай, где благодаря тому, что распоряжение конкретными благами А перейдет к В и, наоборот, распоряжение конкретными благами В перейдет к А, потребности обоих хозяйствующих субъектов могут быть лучше удовлетворены, чем это было бы без обоюдного перехода.

Только что изложенный случай, в котором с помощью взаимного перехода благ, не имеющих никакой ценности для вступивших в обмен лиц, следовательно, без всяких экономических жертв, обе стороны достигли более полного удовлетворения потребностей, чем это было бы без такого перехода благ, этот случай уясняет нам сущность экономического отношения, проявляющегося в обмене. Но мы слишком сузили бы пределы этого отношения, если бы ограничили его только теми случаями, где субъект может распоряжаться количеством какого-нибудь блага, далеко превышающим потребности в нем, и в то же время ощущает недостаток в другом благе, тогда как другое лицо имеет с избытком количества последнего блага и нуждается в первом; мы имеем перед собой такое отношение и тогда, когда во владении какого-нибудь индивида находятся блага, определенные количества которых представляют вообще для него меньшую ценность, чем количества иного блага, имеющегося в распоряжении другого лица, между тем как у последнего субъекта отношение как раз обратное. Положим, например, что в вышеприведенном случае первый земледелец не так уж много собрал хлеба, а второй - винограда, чтобы один мог оставить часть хлеба гнить на полях, а второй - вылить часть прежнего вина, но потребности их в этих благах все же были бы вполне удовлетворены; примем, что каждый из них мог бы с пользой для себя и своего хозяйства тем или иным путем употребить все находящееся в его распоряжении количество соответствующего блага.

Положим, например, что первый земледелец мог бы затратить весь свой запас хлеба с пользой таким образом, что, обеспечив предварительно совершенно удовлетворение более настоятельных потребностей в этом благе, известное количество хлеба употребил бы затем на то, чтобы откормить свой скот. Второй же не имеет вина так уж много, чтобы часть его нужно было вылить, но запаса этого блага хватает как раз на то, чтобы известную часть его предоставить рабам для усиления их работоспособности; нет сомнения, что в таком случае определенное количество, скажем мера хлеба для одного и ведра вина для другого хозяина, будет представлять хотя, быть может, и незначительную, но все же ценность, потому что от этого количества будет зависеть удовлетворение известной потребности обоих земледельцев.

Но если все-таки, таким образом, определенное количество, скажем мера хлеба, представляет для первого хозяина известную ценность, то этим вовсе не исключается возможность того, чтобы ведро вина имело большую для него ценность (когда удовольствия, доставляемые ему вином, имеют для него больше значения, чем более или менее обильное откармливание своего скота хлебом); и хотя в свою очередь ведро вина представляет для второго земледельца точно так же известную ценность, это еще, однако, не значит, что мера хлеба не может иметь для него большей ценности, обеспечивая ему и его семье лучшее питание или даже устраняя муки голода.

Поэтому самое общее выражение того отношения, которое мы здесь излагаем как важнейшее основание всякого обращения благ между людьми, таково: хозяйствующий субъект А имеет в своем распоряжении конкретные количества какого-нибудь блага, которые представляют для него меньшую ценность, чем определенные количества другого блага, находящиеся в распоряжении другого хозяйствующего субъекта В, тогда как у последнего в оценке этих же количеств данных благ существует обратное отношение, т. е. такое же количество второго блага имеет для него меньшую ценность, чем принятое по внимание количество первого блага, находящегося в распоряжении А [пусть А и В обозначают лица, и пусть находящееся в распоряжении А количество первого блага составляет 10а, а количество находящегося в распоряжении В второго блага - 10b. Назовем ценность, которую количество 1а представляет для А = W, ценность, которую 1b представляло бы для него, если бы оно находилось в его распоряжении = W+x, ценность, которую 1b представляет для B = W, а ценность, которую 1а имело бы для него = W+y. Ясно, что посредством перехода 1а из распоряжения А в распоряжение В и, наоборот, 1b из распоряжения В в распоряжение А последний выигрывает ценность х, а В - ценность у, или, другими словами, А после обмена находится в таком положении, как если бы к его состоянию было п�