Моя постоянная борьба за обеспечение подлинной и свободной конкуренции служит в первую очередь тому, чтобы в нашей стране не иссякли те несущие ей благосостояние силы, которые помогают немецкому хозяйству неуклонно повышать производительность. Где нет конкуренции, там наступает застой, приводящий в конце концов к общему оцепенению. Каждый старается тогда защищать то, что имеет; это означает, что он не заботится больше о столь важном для процветания народного хозяйства постоянном повышении производительности.

Но это повышение хозяйственной производительности не является, конечно, самоцелью. Сущность социального рыночного хозяйства только тогда можно считать полностью достигнутой, когда соответственно с растущей производительностью одновременно понижаются цены, обеспечивая таким образом подлинное повышение реальной заработной платы. [7]

Я не перестану действовать в этом направлении даже в такие периоды, когда многие больше не склонны верить в возможность политики, направленной на снижение цен или в возможности успеха такой политики. Как раз в той фазе хозяйственного развития, которую мы сейчас переживаем, нельзя упускать из виду эту целепостановку. Разве во время корейского кризиса мы не стояли перед подобной же проблемой? На съезде ХДС в Госларе 22 октября 1950 года, т. е. в период, когда движение цен достигло апогея, я смог, например, указать на то, что завод «Фольксвагенверк», несмотря на повышение цен на сырье, понизил цены на 10%, повысив одновременно заработную плату на 10%. Я заявил тогда, что такая политика «полностью соответствует целепостановке социального рыночного хозяйства».

Такие примеры помогают более отчетливо уяснить тесную взаимосвязь между стремлением к сохранению конкуренции и желанием повысить жизненный уровень. С экономической точки зрения невозможно даже одновременно и длительно желать одного, пренебрегая другим. Эту неразрывную связь можно наблюдать и в друг ом плане: только свободная конкуренция может сгладить последствия периодов повышения цен, - а мы за последние восемь лет пережили это трижды, а именно: во второй половине 1948 года, затем в результате корейского конфликта и, наконец, при сочетании высокой конъюнктуры с полной занятостью, - т. е. вернуть цены к разумному уровню, обеспечивающему оптимальное соотношение между заработной платой и ценами, между номинальными доходами и уровнем цен. [1]

Сохранение свободно конкурирующего хозяйства отвечает во всех отношениях повелительной социальной необходимости: мы знаем из нашего собственного прошлого, но также из опыта стран за железным занавесом, что пропорционально та доля национального дохода, которую представляет собой заработная плата, всегда ниже - и в прошлом, и в настоящем, - при плановом хозяйстве, а тем более в принудительном хозяйстве, чем при рыночном хозяйстве. Эта доля достигает низких пределов при управляемом государством коллективном хозяйстве, как, например, теперь при большевизме. Да было бы странно, если бы дело обстояло иначе; ибо не только перегруженный бюрократический аппарат поглощает значительную часть национального дохода, но и анализ национального дохода позволяет заключить, что он не предназначен для удовлетворения человеческого благосостояния. Ни один серьезный человек не возьмется утверждать, а тем более доказывать, что социально-экономические достижения государственного хозяйства, функционирующего по приказу сверху, могут быть выше, чем при рыночном хозяйстве. [1]

Если я говорю о том, что идеальное положение рыночного хозяйства заключается в том, что конкуренция способствует росту продукции и что этот рост, в свою очередь, делает вообще только возможным снижение цен и повышение реальной заработной платы, то следует этому дать историческое пояснение.

Инициатива за предпринимателем

Министр хозяйства вынужден открыто вмешиваться в проблему заработной платы, когда ее развитие угрожает выйти за рамки экономических возможностей и возникает опасность, что из политических побуждений могут быть нарушены пределы того, что допускает рост продукции. Подобное положение вещей наблюдалось за период, когда я нес ответственность за немецкую хозяйственную политику, дважды: в недавнем прошлом и во время корейского кризиса. За прочие же весьма продолжительные периоды времени я никогда не заявлял принципиального протеста против повышения заработной платы, хотя не раз эти повышения были весьма значительны. Тот, кто знаком с моими хозяйственно-политическими концепциями, знает, что свободная эволюция заработной платы является одним из важнейших их элементов.

Поэтому я неоднократно заявлял, что часто практикуемое принципиальное сопротивление работодателей повышению заработной платы, которое, благодаря возросшей доходности нашего народного хозяйства, не только возможно, но и, может быть, даже необходимым и полезным, не должно иметь места в системе рыночного хозяйства. Подобное сопротивление грубо нарушает целепостановки рыночного хозяйства, так как я их понимаю. Мне кажется опасным, что работодатели никогда не берут на себя инициативу увеличить заработную плату, когда это возможно, а делают это только под давлением профсоюзов. А ведь как раз в периоды спокойного хозяйственного подъема работодатели поступили бы правильно с хозяйственно-политической точки зрения и умно с психологической, если бы по собственной инициативе увеличивали заработную плату в соответствии с повышением производительности. При этом, разумеется, они не должны делать это за счет отказа от снижения цен. В крайнем случае надо давать предпочтение снижению цен перед повышением заработной платы. Но в обычные времена подобные альтернативы редки.

Возражение, будто профсоюзам необходимо продемонстрировать перед своими членами какие-то успехи и достижения, и что поэтому рекомендуемая мною линия поведения нецелесообразна, вряд ли может рассматриваться как оправданное с хозяйственно-политической точки зрения.

Итак, если следует признать фактический подъем хозяйственной продуктивности пределом как для активности профсоюзов, так и для возможности добровольного повышения заработной платы со стороны работодателей, то встает актуальный вопрос: каким образом можно гарантировать, что предел этот не будет нарушен?

Повышения заработной платы, не оправданные ростом производительности народного хозяйства в целом или отдельных его отраслей, должны неизбежно привести к росту цен. Следует заметить, что в период высокой конъюнктуры работодатели и рабочие и служащие договариваются сравнительно легко; обе стороны причастны к сфере продукции и возлагают надежды на то, что не на них самих отразятся отрицательные последствия даже опасных соглашений. Но каждое соглашение, не принимающее в расчет народно-хозяйственные взаимосвязи, неизбежно приводит к обременению других отраслей народного хозяйства, в которых доходы менее устойчивы, вследствие чего повышение цен на основные продукты должно отражаться трагически на социальном уровне этих групп. [46]

Думать о будущем

На эти социальные - или лучше сказать - антисоциальные последствия, вытекающие из пренебрежения разумными границами эволюции заработной платы, я указывал уже в связи с вопросом о так называемой «активной политике заработной платы». Подобная экспансивная политика заработной платы вредна, ибо она расшатывает структуру цен, если не рассматривать - из других соображений - инфляционистские тенденции как нечто положительное. Однако, я не разделяю и никогда не буду разделять подобные взгляды, так как такая политика медленно, но верно усилит развитие инфляции и погубит стремление к накоплению сбережений. [25]

При оценке политики, отводящей сохранению стабильности покупательной способности второстепенное место, нужно, помимо антисоциальных последствий, учитывать и общие хозяйственные последствия.

Мы не можем и не смеем произвольно повышать в Германии заработную плату, если мы не хотим повредить нашему экспорту, вместо того, чтобы воспользоваться благоприятной конъюнктурой. Даже теперь, когда мы подчас воспринимаем активное сальдо нашего экспорта чуть ли не как зло, не следует забывать, что иностранный мир покупает наши товары не ради наших прекрасных глаз, а лишь постольку, поскольку наша производительность не начнет понижаться и лишь до тех пор. Являясь частью мирового хозяйства, мы должны как раз в области политики заработной платы постигать общую взаимосвязь. [5] А это означает, что нельзя забывать, насколько наши блестящие внешнеторговые успехи зависят именно от устойчивости нашей валюты, от веры в неизменяемую ценность наших денег. Только нацеленная в этом направлении политика создает атмосферу прочной уверенности для экономической деятельности как в большой сфере народного хозяйства, так и в маленькой, т. е. в сфере домашнего хозяйства.

В этом направлении и надо Продолжать действовать. Эти положения сохраняют свою силу и в те периоды, когда благодаря успешному развитию нашей внешней торговли почти невозможно себе представить, что с этой стороны могла бы грозить опасность. Стоит только примириться с политикой, носящей слегка инфляционистское направление, или даже только прекратить сопротивляться подобной политике, как уже невозможно будет остановиться; тогда, вероятно, очень скоро будет достигнута стадия обесценения денег, т. е. роста цен, при которой теперешние экспортные излишки растают, как снег под солнцем.

В той же мере, в какой я ратую за то, чтобы рабочие и служащие полностью получали полную долю в возрастающей продукции нашего народного хозяйства, я вправе ожидать и от профсоюзов, что они проявят в своих требованиях о повышении заработной платы сознательность и ответственность, которые помогут сохранить нашу валюту и обеспечить дальнейший подъем нашего хозяйства. [42] Но этот призыв к умеренности может быть оправдан лишь до тех пор, покуда со стороны предпринимателей будет делаться все необходимое для снижения цен или хотя бы для поддержания стабильности цен на изготовляемые и продаваемые ими товары, в особенности же на предметы широкого потребления.

Автономия и ответственность

Вся эта проблематика затрагивает вопрос об автономии социальных партнеров. Мои взгляды в этом отношении известны: как и прежде, стремление правительства, партий, коалиций, да и всего Бундестага оставить предпринимателям и трудящимся свободу решения в вопросе заработной платы и условий труда, остается неизменным. Но эта свобода сопряжена с ответственностью; ею нельзя злоупотреблять, т. е. нельзя придерживаться политики, ведущей к росту цен, а следовательно, к снижению покупательной способности, к ущемлению свободной конкуренции в немецком народном хозяйстве и, в конечном счете, подвергающей опасности валюту. [11] Свобода без чувства ответственности ведет к вырождению и хаосу!

Еще 6 марта 1955 года, выступая на открытии международной ярмарки во Франкфурте-на-Майне, я мог с глубоким убеждением заявить: «С удовлетворением констатирую, что предприниматели и трудящиеся исполнены чувства этой ответственности. Это дает мне уверенность в том, что и с этой стороны в немецкое народное хозяйство не проникнут элементы беспорядка». Однако, начавшаяся весной 1955 года эволюция внушает некоторые сомнения в том, имеют ли сегодня еще абсолютную силу эти оптимистические утверждения, основывающиеся на вере в человеческий здравый смысл. Если взглянуть на разницу между увеличением заработной платы и развитием продуктивности, то сомнения еще больше усиливаются; тем более, что рост заработной платы в 1956 году явно опережает рост производительности. В 1956 году производительность выросла на 4% за рабочий час, тогда как часовая заработная плата в промышленности повысилась на 9%.

В связи с этим мне хочется привести мнение компетентного ученого, сторонника рыночного хозяйства. Вальтер Ойкен метко замечает:

«Если справедливо утверждение, что распределить можно лишь то, что было предварительно создано, то все социальные реформаторы должны прежде всего добиваться хозяйственного порядка, действующего с наивысшей эффективностью. Только потом могут возникать другие требования. Ибо, если при каком-либо порядке все люди одинаково голодают, то это не есть разрешение проблемы справедливого распределения или обеспечения, или какого-нибудь социального вопроса. Эти вопросы не решаются при плохом порядке и тогда, когда он приправляется этическими украшениями и призывами к общим интересам всех людей». [11]

Пирог должен стать еще больше

Здесь надо еще раз отметить, что повышение жизненного уровня, к которому я стремлюсь, является не столько проблемой распределения, сколько производства, точнее, производительности. Решение лежит не в делении, а в умножении национальной продукции. [68] Те, кто свое внимание уделяет проблемам распределения, всегда приходят к ошибочному желанию распределять больше, чем в состоянии производить народное хозяйство.

Этим мы не хотим сказать, что современные квоты распределения для той или иной группы со всех точек зрения идеальны или справедливы. Без сомнения в порядке долгосрочной перспективы и здесь также возможны изменения. Такие изменения, если их проводить слишком поспешно, естественно, не могут не вызвать яростных споров, конфликтов труда и, может быть, даже забастовок. Объем народнохозяйственной энергии, потраченной на это, должен быть весьма значительным. Поэтому, мне казалось бы, умнее направить эту энергию на рост производительности, чтобы этим единственно плодотворным способом добиться для всех занятых в народном хозяйстве большего дохода.

Сказанное здесь можно подтвердить развитием национального продукта. С 1949 года, в котором федеральное правительство приступило к работе, и до 1955 года удалось увеличить национальную продукцию-брутто, выраженную в ценах 1936 года, с 47,1 до 85,8 млрд. марок. В первом полугодии 1956 года национальная продукция показала 44 миллиарда марок - почти столько же, сколько за весь 1936 год (47,9 млрд. марок). Чистый доход получателей заработной платы и окладов возрос с 34.101 миллионов марок в 1950 году до 61.367 миллионов в 1955 и 31.909 миллионов марок в первом полугодии 1956 года, причем доход в первом полугодии, как правило, всегда ниже дохода за второе полугодие. За первое полугодие 1955 года чистый доход трудящихся был равен 28.393 миллионам, а за второе полугодие - 32.974 миллионам марок.

Особенно интересны в этом отношении темпы роста общего частного потребления, которое в первом полугодии 1956 года было больше такого же потребления в первом полугодии 1955 года на 5.205 миллионов марок. Если частное потребление - с целью выключения всех изменений цен - исчислить в ценах 1936 года, тогда для последних лет процент увеличения выразится в следующих цифрах:

Процент увеличения частого потребления начиная с 1949 года и в ценах 1936 года

1-е полугодие

Увеличение по сравнению с предыдущим годом	В миллионах марок	В %%
1950 против 1949	+ 1.701	12,6%
1951 против 1950	+ 1.848	12,2%
1952 против 1951	+ 1.037	6,1%
1953 против 1952	+ 1.684	9,3%
1954 против 1953	+ 1.761	8,9%
1955 против 1954	+ 2.182	10,1%
*) 1956 против 1955	+ 2.372	10,0%

2-е полугодие

1950 против 1949	+ 2.485	15,9%
1951 против 1950	+ 772	4,3%
1952 против 1951	+ 1.884	9,8%
1953 против 1952	+ 2.040	9,9%
1954 против 1953	+ 1.625	7,1%
1955 против 1954	+ 2.955	12,1%

Календарный год

1955 против 1949

+ 21.934

75,5%

За весь 1956 год частное потребление возросло, согласно подсчетам Банка немецких земель, на 8%.

(Источник: Статистическое управление ГФР)

*) Предварительные числа.

Большая ответственность каждого ведущего деятеля экономической и социальной политики лишний раз становится очевидной перед лицом нового фактора эволюции народного хозяйства. На пороге эпохи автоматизации и в начале новой фазы, которую многие рассматривают (пусть и с хорошей долей фантазии, присущей Жюлю Верну) как начало второй промышленной революции, мы, без сомнения, находимся в ГФР, как и в других странах с высокой «технизацией» народного хозяйства, перед очень большой потребностью в капитале. Удовлетворение этой потребности должно протекать упорядоченными путями.

Теоретически имеется только три пути финансирования такой потребности. Во-первых, финансирование может прийти со стороны свободного и дифференцированного рынка капиталов, в котором каждый гражданин, по возможности, должен был бы участвовать. На этом рынке капитал создастся из многочисленных индивидуальных сбережений, именно поэтому такой метод следует считать классическим и наиболее здоровым. К сожалению, надо констатировать, что под впечатлением политической неразберихи последних лет, а также в связи с постоянной оглядкой населения на развитие уровня цен, тенденция к сбережениям сократилась, хотя благосостояние все время возрастало.

Если этот органический путь финансирования через рынок капиталов закрыт в результате образа действий людей, то остаются еще два других способа финансирования. Один способ - финансирование за счет цен, за счет получения средств от потребителя. Я не думаю, однако, чтобы кто-нибудь из моих читателей мог бы признать этот способ подходящим и-в долгосрочной перспективе - вообще подлежащим обсуждению. Если бы мы применили данный способ, тогда, по моему твердому убеждению, наш общественный демократический строй пришел бы к развалу. Этот способ таит в себе столько социально-взрывчатых веществ, что применение его могло бы лишь вызвать катастрофу.

Последним выходом остается опять-таки только обращение к государству. Иначе говоря, оно должно предоставить необходимые капиталы. При такого рода весьма прозрачных политических требованиях, как правило, совсем не спрашивают, откуда государство должно взять такие средства? Не подвергая опасности валюту и не нарушая уровень цен, ни одно государство не может предоставить больше капитала, чем оно предварительно изъяло у своих граждан обходным путем через налоги. Этот способ означает не только безвозмездную конфискацию в пользу гигантского капиталиста-государства, но принудительным образом приводит каждого отдельного гражданина в рабскую зависимость от государства. Свободное, основанное на частной инициативе народное хозяйство тогда также будет обречено на развал и разложение.

Социалисты стоят за «активную политику в области заработной платы», а также за необходимость растущих капиталовложений. Они в то же время утверждают, что проблема автоматизации не может быть разрешена частнохозяйственным сектором. Тогда становится ясным, и для этого не требуется много фантазии, что социалисты претендуют на обладание ключом также и к общественной революции и что завтра они хотели бы начать осуществление государственного планового хозяйства и дирижизма, выводя все это из якобы существующих необходимостей новейшего технического развития. По этому поводу я могу только предостеречь легковерных!

В конце концов, последним решением остается - отказаться от удовлетворения потребности в капитале, т. е. от необходимых капиталовложений. Не требует никакого обоснования, что этим мы выйдем из сферы современного промышленного хозяйства и вернемся, - медленно, но верно, - к примитивности.

Если мы хотим пойти путем, указанным вначале, и, по моему мнению, единственным плодотворным путем, то тогда мы должны прежде всего создать предпосылки для достаточного капиталообразования. Но мы достигнем эту цель только тогда, когда германский народ в целом будет питать доверие к стабильности политического, социального и экономического строя. Однако, символом стабильности для рядового человека является цена, которую приходится платить за жизненно необходимые товары. Это как раз является точкой, в которой должны встретиться и сочетаться наши усилия, направленные на проведение умеренной политики в области заработной платы, на обеспечение стабильности хозяйственного, социального и политического будущего нашего народа.

Исходя из этих соображений, каждому в отдельности следует снова и снова осознавать пределы своих требований или таковых его группы. Например, в отдельных случаях повышение заработной платы может как будто принести пользу рабочему или служащему и может показаться даже весьма соблазнительным; - если же оно подрывает структуру цен, то зародыш зла коренится в нем самом, - повышение зарплаты тогда в силу самой природы вещей обращается против самих выгодополучателей.

Людям удалось, правда, расщепить атом, но им никогда не удастся подорвать действенность того железного экономического закона, согласно которому мы должны обходиться в нашем хозяйствовании теми средствами, которыми мы располагаем, т. е. закона, по которому мы не можем больше потреблять, нежели мы можем производить - или желаем производить.