Каждый государственный деятель, несущий политическую ответственность, должен постоянно и серьезно задумываться о месте человека в государстве, или, вернее, об отношении гражданина к государству. Под этим углом зрения я хотел бы хоть краем коснуться того стремления по всякому поводу создавать организации, чтобы не сказать «организационного неистовства», которое так характерно для XX века. Столь часто высмеиваемая раньше тяга добропорядочных немецких обывателей к основанию всякого рода объединений и обществ приняла новые и опасные формы. Она породила убеждение, что следует создавать лишь крупные и мощные организации, которые смогли бы внушительными политическими манифестациями подкрепить свои требования, с целью добиться капитуляции государства перед их интересами. Несомненно, что многие крупные объединения по защите своих групповых интересов и пытаются действовать по этому принципу. Подобная, необоснованно претенциозная практика, должна неизбежно привести к тому, что государство станет игрушкой в руках объединений, представляющих групповые интересы. [16]

Параллельно с этим процессом идет другой, который можно назвать почти трагическим. Опыт, приобретенный мной за те долгие годы, когда я нес ответственность за экономическую политику, показывает, что во все коллективные волеизъявления закрадываются «ошибки перевода» наихудшего рода. Те пожелания, чаяния, надежды, заботы, которые хочет выразить отдельный человек, независимо от его профессии или положения, не имеют почти ничего общего с тем, что предъявляется в виде требований организациями, которым он доверил защищать его интересы. [16]

Это утверждение можно подкрепить рядом примеров. Вспоминаются, например, результаты опроса во время забастовки по поводу вопроса об участии рабочих в управлении предприятий. На вопрос: «Почему вы бастуете?» - лишь незначительная часть опрошенных смогла дать хотя бы приблизительно верное объяснение профсоюзных требований, из-за которых была объявлена забастовка.

Подобное положение вещей распространяется не только на отношения между работодателями и служащими, и рабочими.

И в других областях мне приходилось быть частым свидетелем подобных грубых «ошибок перевода»: например, когда я беседовал с отдельными предпринимателями об их отношении к требованиям их объединений по вопросу о картелях, или когда я вел дискуссию с торговцами различных профессиональных классов или же разбирал с представителями среднего сословия их коллективные требования. И каждый раз я устанавливал, насколько мало соответствует «коллективная воля» индивидуальным пожеланиям.

О будущности демократии

Основываясь на этом опыте, я считаю, что организация лишь до тех пор может считаться не вызывающей опасений и является с государственно-политической точки зрения безопасной, пока она добросовестно старается суммировать индивидуальные представления, кристаллизуя пожелания, но не пытается проводить собственную политику силы, политику самой организации, как таковой.

Это один из труднейших вопросов, с которыми мы сталкиваемся в нашей молодой, не нашедшей еще окончательных форм, демократии. Притом, разрешение этого вопроса вовсе не входит в задачи государства. Каждый призван позаботиться о том, чтобы мы снова нашли такие формы совместной жизни, при которых каждый гражданин сознает ответственность за свою судьбу и не захочет больше скрываться в туманной анонимности, а потому не будет передоверять какому-то учреждению или организации безоговорочное право пользоваться его мандатом по собственному усмотрению. [16]

Нам нужно будить и постоянно укреплять одни из основных факторов человеческой энергии - волю к независимости и к свободе. Да я и не представляю себе, как можно быть счастливым, обезличив себя самого и доверив всецело свое будущее какой-то организации? И, наконец, я не склонен признавать, что аргументы сильнейших организаций всегда наилучшие. Сколько раз я уже говорил об этом!

Вообще, мыслить общими понятиями и даже выражать мысли общими понятиями стало дурной привычкой нашего времени. Не ужасно ли, что со стороны отдельных профессиональных групп высказывается всегда лишь одно только мнение, что всегда выставляется лишь одно - абсолютное - требование? Подобная узость бесплодна и неизбежно ведет к стерильности. Так, например, мне преподносят мнение «хозяйства», «промышленности», «торговли» и т. д. Кто же это, - спрашиваю я, - «хозяйство», «промышленность», «торговля»? Неужели мнения отдельных участников этих группировок могут быть в такой степени обобщены и урезаны, чтобы кто-нибудь был вправе говорить в единственном числе?

Если бы еще при этом допускалось, что в том или ином вопросе большинство придерживается одного мнения, а остальные другого, то это еще свидетельствовало бы о правдоподобности мнения и оставляло бы открытой возможность практических альтернатив. Но добиться единого коллективного суждения, как правило, почти невозможно, а уж тем более, когда оно преподносится с претензией быть обязательным для всех к нему причастных.

Эти замечания не следует рассматривать в качестве неблагоприятного отзыва о наших организационных формах вообще. Нужно только не терять из виду относительность подобных коллективных мнений и этим вскрыть серьезную проблему нашего общественного хозяйства, а отсюда и нашей экономической политики. Вот почему я всегда приветствую каждое, непосредственно выраженное мнение. Я очень рад, когда многочисленные граждане обращаются непосредственно ко мне с письмами, выражая пожелания, высказывая одобрение, но, разумеется, и критикуют остро отдельные планы и мероприятия.

Эти прямые откровенные высказывания часто оказывали мне ценную помощь; они, по меньшей мере, давали мне возможность следить за реакцией населения - как положительной, так и отрицательной - на явления хозяйственной жизни. Например, когда вскоре после денежной реформы 8 и 9 июля 1948 года представитель СДПГ решился заявить, что денежная реформа и вытекающие из нее мероприятия ниего не изменили (депутат Зёйферт так и сказал: «Никаких улучшений в снабжении не последовало»), - я ответил ему следующее (согласно протокольной записи Хозяйственного совета, стр. 704):

«Если предыдущий оратор утверждает, что не может быть и речи о действительном улучшении в области снабжения, тогда, милостивые государыни и государи, я не знаю, где представитель СДПГ был во время денежной реформы. Во всяком случае, не на улице. (Выкрик слева: «Плохие товары по высоким ценам!») Если вы придете в мое управление, я смогу показать вам целые горы писем от рабочих и служащих, от представителей всех слоев нашего народа; в них высказывается глубокое удовлетворение денежной реформой и проводимой мною экономической политикой (аплодисменты)».

Психологическое и политическое значение таких писем не уменьшается от того, что их можно разбить на три категории, правда, неодинаковой ценности: во-первых, письма от людей, серьезно относящихся к делу, письма в которых высказываются заботы, подлинные пожелания и серьезные предложения; во-вторых, немногочисленные, но постоянно повторяющиеся послания с «патентованными рецептами», которые, якобы, могут сразу же устранить все трудности; и наконец, письма с суждениями, высказываемыми с позиций голого отрицания и диктуемыми подчас пламенной ненавистью. Вполне понятно, что первая категория мне наиболее симпатична, и не только с деловой, но и с личной точки зрения; к счастью, она и наиболее обширна.

Для иллюстрации приведу несколько выдержек из множества писем, поступающих ко мне ежедневно. Из очень большого количества писем явствует, насколько близко принимают к сердцу миллионные массы народа сохранение устойчивости валюты и как мало шансов у теоретиков постоянной легкой инфляции найти сторонников.

Один гражданин из Кобурга в июле 1956 года писал:

«Миллионы немцев взирают на Вас с надеждой и пожеланием, чтобы Вам удалось предохранить нашу валюту и нашу экономику от угрожающей им опасности. Это нелегкая задача - в мире, разбившемся на дюжины независимых экономических районов, готовых принести свою естественную взаимосвязанность в жертву ложно понимаемому инстинкту самосохранения. Подобное же неразумное поведение можно зачастую констатировать и в нашем собственном народном хозяйстве, и это является одной из причин Вашего беспокойства за судьбы нашей валюты. И здесь действует лишь лекарство, что и во всех других областях нашей ищущей совершенства жизни: повышать осознание естественной взаимосвязи всех жизненных функций в организме мирового хозяйства».

Из Эггенфельдена в Баварии пишут 1 мая 1956 года:

«Браво, господин министр! С глубоким удовлетворением воспринял я (и все те, с кем я беседовал) Вашу речь в Мюнхене. Государственный деятель, занимающий такое общественное положение, наконец, нашел мужество высказать то, что думает каждый мыслящий человек, а именно, что очень многие в наше время потеряли чувство меры по отношению к тому, что является возможным. К сожалению, это распространяется и на ведущие круги... У всех одно на уме: жить сегодняшним днем, действовать только в собственных интересах ...»

Инженер на пенсии из Бакнанга пишет:

«... Хозяйственное чудо - инфляция! Одно я вижу и о нем слышу я много, другого страшусь. В третий раз потерять все сбережения! И что будет потом? Ведь пострадаем в первую очередь мы, маленькие люди с мелкими сбережениями. А в выигрыше останутся так называемые обладатели ценностей, люди, погрязшие в долгах, спекулянты... Еще не устоявшееся доверие к государству не вынесет столь огромной нагрузки. Инфляция - совершенно аморальное средство, обворовывание собственного народа».

Инфляция - заработная плата и сельское хозяйство

Некоторые пытаются найти причины, вызывающие инфляцию. Вот одно мнение, высказанное в письме от 30 июня 1956 года из Бад Киссингена:

«. .. По-моему, валютный вопрос находится в причинной зависимости с пособиями сельскому хозяйству, которое, к величайшему сожалению, практикуется теперь во всех цивилизованных странах. Следовательно, это аграрный вопрос, который, будучи косвенно связан с предвыборной пропагандой, служит для улавливания крестьянских голосов. Увы, кому-то мандаты кажутся важней, чем валюта».

Примечательно, что предостерегающие голоса принадлежат очень часто беженцам, напуганным трагическим опытом потери всего имущества.

Беженец с востока писал из Нёйбурга-на-Инне:

«Позволю себе предостеречь Вас, господин министр. Закамуфлированные (коммунистические) газеты, оплакивающие положение беженцев и изгнанных и клеймящие бездеятельность собственников, становятся все многочисленнее и искуснее».

Нередко выражение гнева по поводу начинающегося, якобы, развития инфляции:

«... Если бы, наконец, цены были ощутимо понижены, все порядочные люди вздохнули бы, ибо тогда постепенно стерлась бы резкая разница между нуворишами, с одной стороны, и разоренными Второй мировой войной, с другой. Давно уже пора произвести понижение цен».

А один темпераментный гражданин из Бад Эмса спрашивал в письме от 28 июня 1956 года:

«... Неужели Вы верите россказням профсоюзов, будто они не повинны в растущей дороговизне? А кто же тогда виноват? Что же, инфляция - явление природы или дело рук дураков?»

Домохозяйка из Оберменцинга писала 14 июня 1956 года:

«Мы заинтересованы, прежде всего, в том, чтобы марка сохранила в стране свою покупательную способность... Господин министр, заступитесь за всех тех, кого инфляция ввергает в горькую нужду».

Между прочим, необычно высок процент писем, приходивших из Швабии, причем большинство писем весьма обстоятельны.

Вот письмо из Вендлингена-на-Майне от 3 апреля 1956 года:

«Повсюду царит уверенность в том, что подкрадывается инфляция. К сожалению, никакие заклинания не помогают. В свободной игре хозяйственных сил дисциплина отсутствует, никто не думает всерьез о том, что надо соблюдать меру; каждая сторона - предприниматели и профсоюзы - всемерно стремятся к наибольшей выгоде, не взирая на последствия. Та же недисциплинированность царит среди потребителей. Часто покупают просто без удержу. А если и есть иногда у тех или иных доля здравого смысла, она теряется в общем водовороте. Поэтому необходимо завлечь производителей и потребителей снова на твердую почву. Это может быть достигнуто лишь путем предоставления вполне очевидных налоговых преимуществ... Нужно активно поощрять накопление сбережений, и как можно скорее освободить от налогов все доходы и имущества, которые в течение ближайших 3-4 лет будут внесены на специальный счет освобожденных от налогов сбережений...

... Рядом с хозяйственным чудом могло бы появиться сберегательное чудо».

Еще чаще, чем общая проблема устойчивости валюты, затрагиваются в письмах отдельные вопросы политики в области заработной платы и цен.

Например:

«. . . Мы хотим низких цен, ибо что нам дает повышение заработной платы, если жизнь при этом дорожает в несколько раз? К тому же это все больше обесценивает немецкую марку, а немецкий экспорт в конечном счете тормозится постоянным повышением заработной платы, что приведет опять к безработице».

В письме из Вюльмерсена от 29 марта 1956 года, спрашивали:

«... Не можете ли Вы, многоуважаемый господин министр, остановить постоянный рост заработной платы? Если нет, тогда инфляция неизбежна. Господин министр, я хочу предостеречь Вас. Будьте тверды не только по отношению к сельскому хозяйству, но и к Германскому объединению профсоюзов. Еще одна инфляция, и окончательно исчезнет всякое стремление к накоплению сбережений».

Простая женщина из Пазинга обращалась 16 мая 1956 года к министру хозяйства:

«... За 40 часов не наработаешь столько, как за 48 - и это при той же зарплате - тогда только появляется дороговизна: Торговцы взвинчивают цены, а потребитель остается в дураках. 50 лет тому назад работали с б часов утра до б часов вечера, и никто от работы не умер и не заболел. Люди были здоровее, счастливее и довольнее. И не следует все время повышать заработную плату!..»

1 июня 1956 года житель Крефельда откликнулся на мои последние выступления:

«... Если бы и работодатели, и служащие, и рабочие согласились отставить на задний план свои личные интересы ради нашей большой цели - обеспечения нашего экономического будущего и нашего социального существования... да, если бы не было словечка «если бы», а люди были бы ангелами! Но они не ангелы. И слова «общественное благо» и «солидарность» стоят далеко позади частных интересов и личных выгод. Я, право, не завидую Вам. Я восхищаюсь ангельским терпением, с которым Вы принимаете неблагодарность - плату за Вашу работу».

Поразительно, как часто критикуются требования профсоюзов о повышении заработной платы. Так, например, в письме от 3 апреля 1956 года из Ульма говорилось:

«Вы очень ясно и отчетливо изложили проблему надвигающейся инфляции, и я верю Вашим словам. Но когда снова читаешь, что профсоюзы собираются выдвинуть новые требования о повышении заработной платы, то можно быть уверенным, что профсоюз строительных работ от них не отстанет. Но стоит дать профсоюзам возможность выдвинуть требования и исполнить их, - строительство заглохнет и эти господа сами останутся без работы. Мне кажется, что нужно, наконец, покончить с этим. Может быть Вам удастся провести намечаемые Вами мероприятия до того, пока еще не будет слишком поздно? Во всяком случае, постоянное повышение заработной платы не способствует исчезновению страха перед надвигающейся инфляцией...»

Пенсионер из Куксхафена писал 17 июля 1955 года:

«Заработная плата продолжает расти... Наступает последний срок для энергичных мероприятий, если мы не хотим в один прекрасный день очутиться на грани катастрофы».

Попытка психологического похода за стабилизацию цен вызвала целый ряд писем, причем многие пишущие сообщают об эпизодах из их «личной войны» против повышения цен. Так, один торговец арматурой сообщает о переписке со своим поставщиком, из которой явствует, что этот поставщик давал ему до сих пор скидку в 33 1/3% на отдельные детали. Далее в письме поставщика указывалось:

«Нам сообщили, что Вы за последнее время использовали эту скидку для разных льгот рядовым покупателям. Настоящим мы доводим поэтому до вашего сведения, что впредь сможем давать вам скидку для перепродажи только в размере 22%».

Торговец, получивший это письмо, просит вмешаться, ибо «подобное мероприятие неизбежно приведет к повышению цен для конечного покупателя».

Одно из объединений немецких врачей сообщало 11 июня 1956 года:

«Ежедневно до нас доходят новые прейскуранты, отражающие чувствительное повышение цен. Мы уверены, что об этом росте цен до Вас едва ли доходят сведения, так как закупщики в этом секторе промышленности - ... предприятия оптовой и специальной торговли - не протестуют против повышения цен по той причине, что одновременно с ним увеличиваются предоставляемые им скидки. Такова близорукость предпринимателей, которые за прибылями сегодняшнего дня не видят, чем это кончится; наоборот, они радуются инфляционным тенденциям, оживляющим дела и удерживающим население от накопления долгосрочных сбережений».

Не все обиды обоснованы

Разумеется, сами потребители не всегда проявляют то чувство ответственности, которого следовало бы от них ожидать. Один гражданин из Леннепа жаловался, что ему пришлось заплатить за починку сиденья стула и ручки на плетеной корзинке 50 нем. марок, и заклинает мое министерство и меня, что пора, наконец, снова ввести ограничения цен. Из последующей переписки явствовало, что здесь была проявлена величайшая беззаботность. Как можно было давать заказ на починку совершенно незнакомому проезжему ремесленнику, не справившись даже предварительно о цене, которую придется заплатить? И подобных примеров можно привести множество.

Мой призыв не принимать любую запрошенную цену вызвал многочисленные отклики. Так, один клиент Немецкого общества спальных вагонов и вагонов-ресторанов сообщил мне в письме от 14 мая 1956 года подробные сведения о недавно произведенном повышении цен, что дало моему министерству повод вступить с обществом в переговоры, увенчавшиеся успехом.

В другом письме один инженер из северной Германии рассказывал, как он справлялся о цене темных очков одной определенной фабричной марки в разных магазинах и установил разницу в ценах от 2,5 до 6 нем. марок.

Владелец одного небольшого предприятия со средним годовым оборотом в 60.000 нем. марок сообщал, что он «не повысил цен, несмотря на троекратное вздорожание сырья». «Я считаю, что объединение всех коммерсантов, честно поддерживающих Ваши устремления, могло бы быть Вам полезным».

Магазин готового платья в Баварии прислал объявление и листовку, распространявшиеся им в сотнях тысяч экземпляров. В них всем клиентам гарантировались цены с 1 ноября 1955 года до Пасхи 1956 года:

«Кто-то должен начать - это потребовал немецкий министр хозяйства Эрхард от ответственных хозяйственников во время заседания Бундестага в Берлине. Он имел в виду прекращение повышения цен! Наша фирма берет на себя почин. Мы обязуемся до Пасхи 1956 года не повышать цены на женскую и детскую одежду».

Один гражданин из Билефельда переслал мне 1 апреля 1956 года починенную оправу для очков вместе с письмом починочной мастерской, из которого явствует, что за починку была назначена цена в 6.50 нем. марок.

«Обращаюсь непосредственно к Вам, как к управляющему хозяйством. Прежде всего приношу Вам, уважаемый господин министр, мою сердечную благодарность за проделанную Вами работу по восстановлению нашего отечества. Вам, безусловно, лучше, чем кому-либо, должно быть известно, куда приведет нас - правда, медленно, но верно - эгоизм наших дельцов, жажда наслаждений широких слоев народа, в особенности же тех нуворишей, которые бессовестно спекулируют на бедственном положении своих соотечественников .. .»

Из многих писем видно, насколько целесообразно, чтобы каждый участник хозяйственного процесса критически относился к ценам, отказывался принимать их на веру. Последующее письмо служит тому примером. Отправитель, проживающий в Хеймбах-Вейсе, заказал какой-то клапан, каковой и был ему доставлен вместе со счетом в 74,20 н. м. После тщательной проверки, в ходе которой велась переписка с фабрикантом, выяснилось, что нормальная цена клапана «в розничной продаже должна быть на уровне 35,40 н. м„ но не свыше 40 н. м.». Далее он пишет:

«После того, как я узнал эту цену от фирмы, а поставщик продолжал настаивать на цене в 74,20 н. м., я отказался платить и вернул ему клапан».

Один вюртембержец из Лангенау в середине марта 1956 года обращал внимание на то, что продавцы все чаще прибегают к «аргументу»: «Покупайте, ибо цены повысятся!» И есть немало бессовестных людей, которые распространяют этот в высшей степени вредный «аргумент».

Но часто бывает и так, что отдельные граждане ошибаются в своих жалобах и основывают обвинения на собственных заблуждениях. Так, один житель Людвигсбурга жалуется, что цена на лезвия для бритв одно