Доклад королю

Бросьте взгляд на земной шар. Когда народы бывают самыми счастливыми, самыми нравственными, самыми миролюбивыми? Когда закон реже всего вмешивается в частную, личную деятельность; когда правительство меньше дает себя чувствовать; когда личность имеет наибольшую силу, а общественное мнение наибольшее влияние; когда не так многочислен его состав управления и не так сложно его устройство; когда легче, равномернее налоги; когда народное недовольство не так жгуче и реже находит себе оправдание; когда деятельнее проявляется ответственность отдельных лиц или целых классов общества и когда, следовательно, нравы, если они небезупречны, неуклонно стремятся к исправлению; когда взаимные сношения, договоры, ассоциации встречают наименее препятствий и преград всякого рода; когда труд, капитал, народонаселение подвергаются наименьшим искусственным перемещениям; когда люди наиболее руководствуются собственными наклонностями; когда промысел Божий наиболее правит людскими делами — одним словом, тогда, когда народы наиболее приближаются к такому решению: в пределах права все по свободной и способной к совершенствованию, самодеятельной воле человека; ничего посредством закона и насилия, а все на основании всеобщей справедливости.

Надо сказать, что в мире слишком много великих людей, слишком много законодателей, организаторов, основателей обществ, вожаков народов, отцов наций и пр., и пр. Очень уж много людей, которые становятся выше человечества, чтобы заправлять его судьбами, слишком много людей, считающих своим непрошеным призванием печься о его благополучии.

Но мне скажут на это: как же вы говорите это, когда сами так много заботитесь о нем. Да, это правда. Но согласитесь, что я забочусь совсем в другом смысле и с другой точки зрения, и если я вмешиваюсь в толпу реформаторов, то лишь с одной целью — заставить их отказаться от своих поползновений.

Я забочусь о человечестве не так, как Вокансон о своем автомате, но как физиолог поступает с человеческим организмом — чтобы изучать его и удивляться ему.

Я занимаюсь им в смысле того знаменитого путешественника, который попал однажды в дикое племя. В то время там родился ребенок, и вот целая толпа колдунов, знахарей и гадальщиков, вооруженных кольцами, крючьями и цепями, окружила новорожденного. Один говорил: этот ребенок никогда не будет обонять запаха трубки мира, если я не расширю ноздрей его. Другой: он будет лишен слуха, если я не оттяну ушей его до самых плеч. Третий: он никогда не увидит света солнца, если я не скошу ему глаз. Четвертый: он никогда не будет держаться прямо, если я не согну его ног. Пятый: он не будет думать, если я не сдавлю ему мозга. "Прочь! — воскликнул путешественник. — Бог сам ведает, что творит; не старайтесь знать больше его, и если Бог даровал органы этому хрупкому созданию, то не мешайте им развиваться, крепнуть упражнением, опытом и свободой".

Точно так же Бог даровал человечеству все, что нужно, дабы оно могло исполнить свое назначение. Как есть частная физиология человека, так есть и физиология социальная, и та и другая от промысла Божьего.

Социальные органы также имеют свое устройство, чтобы гармонически развиваться на вольном просторе свободы. Итак, прочь эмпирики и организаторы! Долой их кольца, цепи, крючья, клещи! Долой их искусственные приемы! Долой их общественные мастерские, фаланстеры, правительственную опеку, централизацию, тарифы, государственную религию, даровые и монопольные банки, все их стеснения, преграды, ухудшение нравов и уравнение всех посредством налога! Напрасно навязывали общественному организму так много разных систем, теперь пора кончить тем, с чего следовало начать, — пора отбросить в сторону эти системы и испробовать наконец действие свободы, которая есть дело веры в Бога и его создание.