Я проснулся с головной болью и с непреодолимым желанием немедленно улететь из Нью-Йорка. В те минуты, что отделяют сон от бодрствования, когда сознание еще замутнено, я вновь увидел остекляневший взгляд Джо, лежащего в парке под огромным камнем. К счастью, я забронировал место на первый утренний рейс, поэтому у меня не оставалось времени на размышления. Я принял душ, побрился и поехал в аэропорт. Только когда самолет оторвался от бетонной полосы и я убедился, что Манхэттен остался позади, я стал понемногу успокаиваться.

В Финиксе даже в девять утра было невыносимо жарко. Как только из полутемной прохлады зала для прибывающих пассажиров я вышел на залитую ослепительным солнечным светом площадь, мне показалось, что меня ударили по голове. Мимо меня проходили загорелые дочерна местные жители, все в рубашках с короткими рукавами и в солнцезащитных очках. Я потащил свой багаж к огромному указателю «Конференция "Блумфилд Вайс" по высокодоходным облигациям». Не прошло и минуты, как в своем костюме я уже обливался потом.

Для доставки участников конференции к отелю организаторы предоставили длинные белые лимузины. Через несколько секунд я снова оказался в кондиционированной прохладе. Я воздержался от стоявшего в мини-баре лимузина шотландского виски и предпочел, откинувшись на спинку сиденья, наблюдать за мелькавшими за окном деревянными и бетонными строениями Финикса. Я подумал, что здесь можно прожить всю жизнь при вполне приемлемой для человека температуре и лишь изредка на несколько секунд нырять в испепеляющую жару, когда приходится перебегать из дома с кондиционером в автомобиль с кондиционером и, из него — в офис с кондиционером.

Примерно через полчаса лимузин остановился у отеля. Я забросил свои вещи в номер и отправился на прогулку. Отель представлял собой несколько небольших побеленных домиков, крытых красной черепицей. Каждый домик был окружен небольшим двором. Повсюду цвела бугенвиллия. Ее пурпурные цветки и ярко-зеленые листья резко выделялись на фоне белых стен домиков и голубизны плавательных бассейнов. Бассейны здесь были повсюду: небольшие почти в каждом дворике и один огромный перед главным зданием отеля. Дождевальные установки и фонтанчики трудились без отдыха, добиваясь совершенства в оттенках зеленой листвы.

Я вошел в главное здание, и ослепляюще яркий солнечный свет моментально сменился полумраком, а броские краски тропиков — приглушенными бежевыми и светло-коричневыми тонами. В глубине холла мерно гудели кондиционеры. Очевидно, архитекторы и дизайнеры пытались создать в отеле особую мексиканскую атмосферу, но никто не пытался скрыть того факта, что теперь этот мексиканский уголок временно оккупировала финансовая империя. Повсюду были указатели, предлагавшие мне сделать сто дел одновременно, а над ними висел огромный плакат с надписью: «Добро пожаловать на Четвертую конференцию "Блумфилд Вайс" по высокодоходным облигациям». На бесчисленных столиках лежали горы документов конференции и регистрационных форм. Я опасливо заглянул в один из конференц-залов — темную пещеру, таинственно сверкавшую электронным оборудованием.

По холлу бесцельно бродили несколько человек, все подтянутые, аккуратно постриженные, все в идеально отглаженных брюках и рубашках с короткими рукавами. По их виду можно было безошибочно сказать, что они только что прибыли в Финикс из инвестиционных контор Нью-Йорка, Бостона, Миннеаполиса или Хартфорда. У всех на рубашках были приколоты таблички с фамилией, должностью и названием приславшей их компании. Без такой таблички я чувствовал себя почти голым и потому отправился на поиски своего стола для регистрации. Вооружившись табличкой и папкой с документами, я вернулся в свой номер, надел тренировочные шорты и отправился на пробежку.

До полудня было еще далеко, и температура неуклонно повышалась. Я сделал небольшую разминку и неторопливо потрусил в направлении длинного низкого холма с двумя вершинами, который, как я потом узнал, местные жители метко назвали Верблюдом.

Скоро мне пришлось подниматься по длинному каменистому откосу. Единственной растительностью здесь были колючие кустарники и кактусы. Ящерицы и насекомые спешили укрыться в тени от обжигающих солнечных лучей. Я старался бежать медленно, ритмично. Температура продолжала повышаться, жара и бесконечный подъем действовали изнуряюще. Если верить одному из тех цифровых термометров, которыми по всей Америке украшено едва ли не каждое второе здание, было девяносто один градус по Фаренгейту, то есть тридцать три по Цельсию. Впрочем, из-за очень низкой влажности здесь я чувствовал себя даже лучше, чем в Нью-Йорке при меньшей жаре, но высокой влажности.

Преодолев половину подъема к вершине, я замедлил бег, чтобы восстановить дыхание. Глупо было заставлять себя терпеть адские муки в такую жару. Внизу расстилался Финикс. Европейские города создавались столетиями в удобных для человека местах — в долинах, вокруг устья рек или при их слиянии. Финикс же казался творением неведомого гиганта, который начертил в пустыне прямоугольную решетку и потом аккуратно расставил в ее узлах кварталы домов. В сущности, почти так было и на самом деле. В столь негостеприимном климате город мог существовать лишь благодаря изобретательности и богатству американцев. Разумеется, установки для кондиционирования воздуха, мощная система водоснабжения и плавательные бассейны могли превратить даже эту враждебную человеку среду в идеальное место для осуществления современной американской мечты. Наверно, именно по этой причине Финикс был одним из самых быстрорастущих городов страны.

Я решил, что бегать в такую жару неразумно, поэтому удобно устроился на склоне холма и с удовольствием пролежал около часа, позволив южному солнцу светить мне в лицо и снять хотя бы долю напряжения последних дней.

Конференции по высокодоходным облигациям устраивает каждый инвестиционный банк, который работает или делает вид, что работает па рынках этих ненадежных бумаг. Обычно такие конференции превращаются в сумасшедшие сборища. Организаторы, руководствуясь известным выражением Дрекселя Ламберта, который назвал эти сборища «балом хищников», испытывают необходимость проводить их в самых экзотических местах, где всемогущие распорядители миллиардов долларов могли бы совершать сделки и развлекаться. Любой сейлсмен, имеющий дело с бросовыми облигациями, — хотя бы отчасти актер, поэтому в его представлении и в идеально организованной конференции должно быть что-то от балагана.

К несчастью сейлсменов, большинство их клиентов — это серьезные молодые мужчины и женщины, которых прежде всего беспокоят вопросы типа: «Действительно ли новая система контроля за ценными бумагами "Сейфуэй" увеличит маржу [ Маржа — в данном случае разница между рыночной стоимостью ценных бумаг и размером полученной под них ссуды, зарегистрированная на счете клиента в брокерской фирме.] прибыли на полпроцента?» Эти странные клиенты требуют строгого соблюдения программы конференции, согласно которой заседания должны начинаться в восемь утра и заканчиваться чуть ли не в семь вечера. Для меня это была первая подобная конференция, и я хотел не только послушать выступления боссов компаний, которые выпускают высокодоходные облигации, но и встретиться с несколькими инвесторами, а между делом, если удастся, поплавать час-другой в бассейне. Это помогло бы мне развеяться.

Я принял душ и как раз успел к ленчу. За ленчем, с трудом расправляясь с экзотическим мексиканским салатом, я вполуха слушал экономиста из «Блумфилд Вайс», который долго бубнил что-то о влиянии последних данных о неплатежах несельскохозяйственным предприятиям на дискуссии в Комитете по операциям на открытом рынке Федеральной резервной системы.

После ленча первым выступал Хэнк Дюралек из компании «Бирт, Дюралек энд Ренолдз», королей выкупа контрольных пакетов акций с помощью заемного капитала. Компания только что купила за баснословную сумму — двадцать семь миллиардов долларов — крупнейшего в мире производителя бисквитов. Думаю, это была сделка века. Дюралек довольно убедительно доказывал, что его компании будет сравнительно нетрудно сократить расходную часть, чтобы выплатить проценты по гигантским займам. Все это было довольно интересно, но я решил, что цыплят по осени считают — разумнее проследить за судьбой компании хотя бы годок. Для первой операции «Де Джонга» эта была бы слишком рискованной.

Потом последовало экстравагантное выступление печально известного Маршалла Миллза. По собственным словам Маршалла, его величайшим достижением была женитьба на актрисе втрое моложе его. Это был невысокий плотный мужчина, ему явно было за шестьдесят. Он тяжело дышал и постоянно вытирал лысину платком, но взгляды, которые он бросал в аудиторию, были полны энергии. Как только Миллз начал свою речь, обстановка в зале накалилась. Серьезные молодые люди протирали очки, выпячивали челюсти и бросали на докладчика гневные взгляды. Аудитории он решительно не нравился. Но ему на это было плевать.

Он рассказал нам историю своего финансового взлета. Тридцать лет назад он унаследовал от своего отца небольшую нефтяную компанию со штаб-квартирой в городе Талса, штат Оклахома. За двадцать лет Миллз превратил несколько нефтяных скважин в крупнейший в штате частный концерн по добыче и переработке нефти и газа. Для этого Миллз использовал «новаторские методы финансирования». В его нескончаемой речи это выражение повторялось с завидным постоянством. Скоро я понял, что под ним подразумевалось. Новаторский метод был предельно прост: нужно было найти дойную корову и занять у нее возможно больше денег в надежде, что купленное на эти деньги через какое-то время вырастет в цене. Если надежды оправдывались, то ты зарабатывал миллионы, если нет — то дойная корова оказывалась в убытке. Подобной стратегии придерживались многие великие предприниматели Америки.

В 1982 году, сразу после второго скачка цен на нефть, Миллз принял смелое решение. Для финансирования геологоразведочных работ в штатах Юта и Колорадо он занял несколько сотен миллионов долларов. Если верить Миллзу, он добился фантастического успеха. Насколько помнил я, события развивались по иному сценарию. Цена на нефть, вместо того чтобы, как ожидалось, подняться до пятидесяти, упала ниже пятнадцати долларов за баррель, и бурение скважин пришлось прекратить. Каким-то образом другие компании Миллза остались при своих деньгах, и все потери были отнесены на счет дочерних компаний, лишенных права возмещения убытков. На их долю достались только несколько недобуренных скважин в Скалистых горах.

Такой же номер с «новаторскими методами финансирования» Миллз выкинул пять лет спустя при попытке разработки месторождений природного газа на юго-западе США. Опять-таки для многочисленных акционеров Миллза все кончилось слезами, но в устах Миллза все приобретало иную окраску; он убеждал аудиторию, что прогоревшие акционеры должны были благодарить его за честь стать свидетелями одного из величайших предпринимательских успехов в истории США.

Во время этого многословного самовосхваления слушатели беспокойно ерзали в креслах. Когда Миллз закончил речь и попросил задавать вопросы, с мест вскочило не меньше десяти человек. Очевидно, среди них были и потерпевшие от «новаторских методов финансирования». После пятого очень неудобного вопроса терпение Миллза иссякло. Он не стал объяснять, почему его нефтеперерабатывающая компания не выплатила проценты, когда согласно балансовому отчету на ее счету было пятьдесят миллионов долларов, а вместо этого сказал:

— Послушайте, ребята, вам просто повезло. Вы покупаете мои облигации, и сам Маршалл Миллз работает на вас дни и ночи напролет. Многие охотно отдали бы полжизни за то, чтобы на них работал Маршалл Миллз. А теперь я скажу вам такое, что действительно заставит вас поволноваться. — В зале воцарилось напряженное молчание. Неужели будет еще хуже? — Возможно, Маршалл Миллз больше не будет работать на вас. — Миллз засопел громче обычного. — Врачи сказали, что у меня неважное сердце. Я могу прожить еще десять месяцев или десять лет, но, думаю, будет разумнее отойти от дел и. проводить больше времени с моей дорогой женой.

Послышались радостные возгласы. Сомневаться не приходилось: многие из слушателей надеялись, что актриса отнесется к уплате долгов с большим пониманием, чем Миллз. Несколько человек потихоньку выскользнули из зала. Позднее, отправляясь на обед, я нисколько не удивился, узнав, что курс облигаций большинства компаний Миллза подскочил на пять пунктов.

Вместе со всеми двумястами участниками конференции я отправился в огромный танцевальный зал, где были накрыты столы для обеда. Я направился к своему столу. За ним уже сидели Кэш, Кэти и Вайгель, а вместе с ними — два клиента «Блумфилд Вайс».

— Привет, Пол, как твои дела? — загремел Кэш с другого конца стола. — Рад, что ты присоединился к нашей компании. Разреши мне представить наших клиентов. Это Мадлен Джансен из «Амалгамейтед ветеранс лайф», а это Джек Салмон из ссудо-сберегательного банка «Финикс просперити». Мадлен, Джек, это Пол Марри, мой лучший лондонский клиент.

Мы обменялись улыбками и кивками. Невысокая и на первый взгляд очень спокойная Мадлен Джансен, улыбнувшись, сказала «Здравствуйте!». Меня поразили ее удивительно умные глаза. Высокий и худой Джек Салмон был на несколько лет старше меня. У него были немного кривые зубы, а левая рука нервно подергивалась, когда мы обменивались рукопожатием. Для меня было приготовлено место между Джеком и Кэти.

— Я многое слышал о вашем банке, — сказал я, обращаясь к Джеку.

— Неужели? — польщенно отозвался он. — Я был уверен, что о нас никто не знает за пределами Аризоны, не говоря уже о Лондоне.

— Но на рынке еврооблигаций вы производите неплохое впечатление, — сказал я, сознательно нанизывая одну лесть на другую.

— Действительно, вы не поверите, как активно для такого небольшого банка мы работаем на этих рынках, — охотно согласился Джек.

— Например, в недавней сделке с подозрительными облигациями для северного соседа Дании? — с лукавой улыбкой подсказал я.

Джек тоже улыбнулся.

— Раз вы уже знаете, мне остается только подтвердить. Откуда вам это известно?

— Знать такие вещи я считаю своей обязанностью, — сказал я. — Дело в том, что мы тоже купили большой пакет тех облигаций. Полагаю, в момент выпуска мы с вами были единственными крупными покупателями. Шанс заработать такую круглую сумму выпадает не часто.

Джек засмеялся.

— Да, это было, как говорит Кэш, «миленькое дельце». Конечно, я в восторге от той операции, — сказал он и отпил большой глоток вина.

Польстить самолюбию Джека было нетрудно.

— Не понимаю, как вам отсюда, из Аризоны, удается добиваться такого успеха на лондонских рынках? — продолжал я.

— Видите ли, в «Финикс просперити» мы предпочитаем считать себя космополитами в гораздо большей мере, чем любой средний инвестор в Штатах. Я слежу за всеми европейскими событиями и новостями. Когда я учился в школе, я три месяца провел в Европе. И мы давно знаем Кэша Каллахана.

Вот где собака зарыта, подумал я.

— И вы много сделок совершаете через Кэша? — спросил я.

— Довольно много, — ответил Джек. — Он хорошо чувствует рынки и удачно их анализирует. Очевидно, он неплохо понимает и мои намерения.

Еще бы не понимать, подумал я. Для Кэша «Финикс просперити» — неисчерпаемый источник обогащения. Я хорошо представлял себе, как Кэш весь день заставляет Джека Салмона покупать и продавать разные облигации, а сам при этом едва успевает подсчитывать свои комиссионные.

— Да, в нашей компании он тоже считается хорошим посредником, — сказал я.

— Вы давно работаете на рынке бросовых облигаций? — спросил Джек.

— Нет, только начинаем. А вы?

— О, мы работаем с ними уже с год.

— И какое у вас сложилось впечатление?

— Это золотая жила. Но чтобы заниматься ими, нужно иметь железные нервы. Если вам подворачивается выгодное дело и если у вас все в порядке с кредитом, то вы просто обязаны покупать на большую сумму. Понимаете, о чем я? — Джек заговорщицки улыбнулся.

Я кивнул. Этот парень опасен, подумал я.

— Но меня постоянно сдерживают, — продолжал Джек. — Если я покупаю больше, чем на один-два миллиона, все в панике. Зарабатывать настоящие деньги стало очень трудно, уверяю вас.

Значит, где-то все же есть разумный человек, контролирующий Джека.

— Здесь есть компании, которые стоило бы завтра послушать?

— Да, одна компания мне нравится. «Фэруэй». Думаю, они подготовили хорошую презентацию.

— «Фэруэй»? — переспросил я. — Чем они занимаются?

— Они делают мототележки для гольфа. Знаете, такие багги, которые развозят игроков по площадке.

— Понимаю. Благодарю, я обязательно послушаю, — сказал я. Две-три минуты мы молча ели. — Ваш банк далеко отсюда? — спросил я.

— Почти рядом. Милях в десяти от отеля, в центре города. Но на время конференции я поселился в отеле. Жаль упускать редкую возможность поболтать с коллегами, занимающимися нашим бизнесом.

— У вас большой операционный зал? — поинтересовался я.

— Нет, инвестициями занимаются всего два-три человека. Что касается продажи, то в большинстве случаев решения принимаю я. Но в сущности, чтобы привести в движение большую массу денег, много людей и не нужно.

— У нас тоже небольшая компания, — сказал я и забросил удочку. — Было бы очень интересно сравнить вашу компанию с нашей. Хотя мы живем на разных континентах, мне кажется, наши точки зрения во многом совпадают.

Джек охотно проглотил наживку.

— В чем же дело? Конференция закончится, и я сам все вам покажу. Вы сможете выкроить пару часов?

Я улыбнулся.

— Благодарю. Это было бы очень интересно. Буду ждать с нетерпением.

Кэш болтал с женщиной из «Амалгамейтед ветеранс лайф». Сначала она держалась очень холодно, почти официально, но постепенно чары Кэша подействовали и на нее. Не прошло и получаса, как ее смех стал едва ли не заглушать хохот Кэша.

Я повернулся к Кэти.

— Кажется, Кэш из кожи вон лезет, чтобы завоевать расположение той женщины. Почему она удостоилась такой чести?

— «Амалгамейтед ветеранс» — один из крупнейших в США инвесторов, — объяснила Кэти. — А Мадлен Джансен там — старший менеджер. Она выбирает стратегию работы с портфелями. Если она изменяет решение, весь рынок приходит в движение. Говорят, в деле она великолепна.

— Понятно, — сказал я. — Но разве «Амалгамейтед ветеранс» — клиент Кэша?

— Нет, — подтвердила Кэти. — Но в один прекрасный день все может измениться. Кэш предпочитает лично знать возможно больше инвесторов. Когда он вернется в Штаты, то, скорее всего, позвонит ей и поинтересуется, как у нее дела.

— А что же будет делать тот агент «Блумфилд Вайс», который работает с ней сейчас?

— Это Ллойд Харбин. Его здесь нет. Так что Кэшу представилась на редкость удачная возможность.

Я предпочел промолчать. Наверно, украсть клиента у одного из своих коллег — ничто по сравнению с кражей двадцати миллионов долларов у одного из клиентов. Я вспомнил Дебби Чейтер. Рассказать Кэти о своих подозрениях я не мог и лишь покачал головой.

— Ну и мерзкий он тип, этот Кэш.

— Понимаю, вы имеете все основания так думать, — дипломатично кивнула Кэти. — Действительно, многие его не любят, но на самом деле он не всегда такой плохой. Ладно, согласна, он часто не заслуживает доверия, то и дело обманывает клиентов, он снискал сомнительную славу за переманивание клиентов у своих коллег. Но я бы не сказала, что это — истинный дьявол во плоти.

Я пожал плечами.

— Нет-нет, — продолжала Кэти. — Он и мухи не обидит. В сущности. Кэш — тряпка. Хочет, чтобы все его любили. Даже я. Хотя я на него ворчу, он меня всегда защищает. Месяца два назад мне сказали, что в этом году мне не повысят зарплату. Я работала много и заслужила повышение. Кэш угрожал уволиться, если руководство банка не изменит решение. Боссам пришлось уступить. В «Блумфилд Вайс» найдется немного руководителей, которые так защищали бы своих сотрудников.

Слова Кэти произвели на меня впечатление, но я остался при своем мнении и решил сменить тему.

Кэш прервал разговор с Джансен и крикнул нам:

— Эй, Пол, я рискую заработать какой-нибудь комплекс! Во-первых, вы с Джеком определенно устраиваете заговор. Это заставляет меня нервничать. Два моих клиента договариваются действовать совместно против меня. Наверно, вспомнили какую-нибудь нелепую историю с моим участием. А может, вам и этого покажется мало, и вы начнете настраивать против меня моего партнера.

— Да, Кэш, берегись. Пол выболтал мне все твои секреты, — сказал Джек.

Последние слова заставили меня поежиться. Я понимал, что Джек шутит, но понял ли это Кэш? Я осторожно бросил взгляд на Кэша. Он весело смеялся. Я не заметил никаких признаков озабоченности.

В разговор вступил Вайгель.

— Про Кэша я могу рассказать много интересного. Помнишь Шерил Роузен?

— Эй, Дик, — засмеялся Кэш, — не сочиняй. Это было давным-давно.

— Ты давно знаком с Диком? — спросил я Кэша.

— О, очень давно, — ответил Кэш. — Нас многое связывает. В детстве мы были соседями. Дик был самым умным. Всегда лучший в классе. Колумбийский университет, потом Гарвардская школа бизнеса. А я если что и делал лучше других, так только пил пиво и знакомился с девушками вроде Шерил Роузен.

— Жаль, что вы не видели его бара, — сказал Вайгель. — Он был битком набит каждый вечер. Сотни ребят там развлекались от души. Досадно, что пришлось его закрыть.

— Бар Кэша был недалеко от Тремонт-авеню? — спросил я невинно.

— Сразу за углом, — ответил Кэш.

Вайгель пристально посмотрел на меня. Секунду-другую я выдержал его взгляд, стараясь сохранить бесхитростное выражение. Очевидно, Вайгель подозревал, что я что-то задумал. Мне же ничего не оставалось, как попытаться не дать ему ничем подкрепить свои подозрения.

Кэш снова принялся обхаживать женщину из «Амалгамейтед ветеранс». Вайгель повернулся к Кэти.

— Тебе нравится конференция? — поинтересовался он.

— Очень, — ответила Кэти. — Поразительно, насколько умело работают владельцы этих компаний. Кажется, все их мысли направлены на то, чтобы превратить долги в прибыль.

— Да. Сегодня выступали руководители очень крупных корпораций. Ты слышала человека из «Кем кастингс»? Их операцию разрабатывал я сам. Отличное управление. Это одна из тех корпораций, которые добились действительно больших успехов.

Я тоже слышал выступление президента «Кем кастингс». Руководство корпорации, судя по всему, было достаточно компетентным, да и химическую промышленность нельзя было назвать неудачной отраслью, но, последовав совету банкиров из «Блумфилд Вайс», корпорация залезла в такие долги, что теперь ей придется приложить немалые усилия лишь для выплаты процентов.

— Да, слышала, — ответила Кэти.

— Досадно, что такие операции нам не удается организовать в Европе, — продолжал Вайгель. — Я никак не пойму почему?

Кэти насторожилась. С минуту она молчала. Я чувствовал, как напряженно она раздумывает над ответом, и сосредоточенно ковырял вилкой в тарелке, делая вид, что ничего не замечаю.

— Не знаю, — тщательно подбирая нужные слова, сказала наконец Кэти. — Мне кажется, все дело в том, что наши клиенты не проявляют никакого интереса.

— Всегда трудно сказать, кто не проявляет интереса — клиент или сейлсмен, — дожевывая бифштекс и вызывающе глядя на Кэти, сказал Вайгель. На его лысине выступили капельки пота. — Продажа облигаций «Кем Кастингс» имела очень большое значение для нашей фирмы. Мы остались с пакетом облигаций, которые стоили нам кучу денег. Имей мы систему международного распределения высокодоходных облигаций, этой проблемы вообще бы не возникло.

Кэти сохраняла хладнокровие.

— Дело в том, что большинство наших клиентов просто не хотят идти на риск, связанный с бросовыми облигациями. Заставить их изменить свои взгляды невозможно.

— Заставить невозможно, но с такой фигурой, как у тебя, ничего не стоит их переубедить. — Вайгель расхохотался, отпил глоток вина и подмигнул мне. Я ответил сердитым взглядом.

Кэти растерялась. Очевидно, она не могла решить, то ли принять слова Вайгеля как шутку, то ли посчитать их тем, чем они и были на самом деле, — оскорблением. В конце концов она скованно улыбнулась.

— А, перестань делать вид, что ты чем-то недовольна, — продолжал Вайгель, бросая на Кэти плотоядные взгляды. — Такая красивая девушка, как ты, может продать что угодно кому угодно. Бьюсь об заклад, ты уже установила прочные связи с клиентами. Если бы я вечером посидел где-нибудь с тобой, меня можно было бы уговорить купить все на свете. — Вайгель повернулся ко мне и еще раз подмигнул. — Разве я не прав?

— Дик, — сквозь зубы пробормотала Кэти, — не забывайте, что нас слышат клиенты.

Очевидно, Вайгель выпил слишком много вина.

— Пол — далеко не наивный ребенок. Он знает, как делаются дела. Послушай, Кэти, в «Блумфилд Вайс» я далеко не последний человек, и я не собираюсь на этом останавливаться. Тебе бы не мешало узнать меня поближе. Я могу помочь твоей карьере. Как насчет того, чтобы после обеда нам выпить тет-а-тет по бокалу шампанского?

Вайгель сидел напротив Кэти, а у Кэти очень длинные ноги. Она опустилась в кресле чуть ниже. Через мгновение Вайгель истошно завопил от боли и, казалось, схватился за салфетку, лежавшую у него на коленях. Кэти встала, извинилась, коротко улыбнулась каждому и ушла, постукивая высокими каблучками по деревянному полу.

Я вскочил и побежал вслед за Кэти в бар. Чтобы не расплакаться, она прищурилась и прикусила дрожащие губы.

— Он был не слишком деликатен, да? — сказал я.

— Подонок! — пробормотала Кэти.

— Но вы ответили ему очень красноречиво.

— Да, это мне на секунду доставило удовольствие, — улыбнулась Кэти. — Но, знаете, он прав. Если я буду бить ногой по яйцам всем восходящим звездам «Блумфилд Вайс», удачная карьера мне заказана.

— К черту Вайгеля. К черту «Блумфилд Вайс». Давайте выпьем, — предложил я.

Я взял бокал вина для Кэти и скотч для себя. Кэти отпила глоток.

— Вы слышали, что случилось с Джо Финлеем, нашим трейдером? Он занимался у нас еврооблигациями?

— Нет, а что? — ответил я. Мое сердце забилось быстрее.

— Ужасное несчастье. Вчера его убили в Центральном парке.

— В самом деле? Это действительно ужасно.

Я старался вложить в свои слова точно отмеренную дозу сочувствия, достаточную для того, чтобы признать весь ужас самого факта убийства, и недостаточную, чтобы можно было заподозрить, будто бы нас с Джо связывало нечто большее, чем короткое знакомство.

— Как это произошло? — спросил я.

— Очевидно, он отправился в парк на пробежку. Было темно, и на него напали. Он защищался и убил одного из нападавших. Знаете, ведь раньше он служил в войсках специального назначения, — сказала Кэти и содрогнулась.

Смерть Джо меня не огорчила, и я не чувствовал за собой никакой вины. Я нисколько не сомневался, что он был намерен убить меня. Теперь мне не придется оглядываться на каждом шагу. Жизнь могла снова войти в нормальную колею. Я вспомнил Салли, жену Джо. И Джерри. Конечно, вырастить ребенка без отца нелегко, но все же для Салли это будет намного проще, чем с таким отцом, как Джо.

— Полиция нашла убийц? — спросил я.

— Нет еще, но ведь прошло совсем немного времени, — ответила она и нервно отпила еще глоток. — Знаю, это может прозвучать ужасно, но, признаюсь, мне он никогда не нравился. Он был неуправляем. И опасен.

Я поторопился — может быть, слишком поторопился — успокоить Кэти.

— Ничего ужасного, — сказал я.

От Кэти не ускользнул мой тон, и она вопросительно подняла брови. Потом ее внимание отвлекла какая-то сцена, которая! разыгрывалась у меня за спиной.

— Вы только посмотрите! — сказала она.

Я обернулся. Через толпу к бару пробивался коренастый Маршалл Миллз. На его руке повисла соблазнительного вида пышная блондинка с большими голубыми глазами и пухлыми ярко-красными губками, которые, казалось, никогда полностью не закрывались. При каждом шаге она изгибалась всем телом, задевая бедром Миллза.

Недалеко от нас, перед самым входом в бар, супружескую чету остановил Кэш.

— Маршалл! — крикнул Кэш.

— Кто вы такой, черт возьми? — зло выплюнул рассерженный Миллз.

— Я — Кэш Каллахан, сейлсмен банка «Блумфилд Вайс». Я лишь хотел сказать, что ваше выступление произвело на меня очень большое впечатление. Чрезвычайно интересное, содержательное, заставляющее думать.

— Ненавижу сейлсменов. Убирайтесь! — прорычал Миллз.

Кэти хихикнула.

— Наконец-то Кэш нашел достойного противника, — прошептала она.

Но Кэш не собирался так просто сдаваться. Он на секунду задумался, пытаясь угадать слабые места Миллза, потом сказал:

— Миссис Миллз, я в восторге от вашего последнего фильма. Как он называется — «Сумерки в Танжере»? Разумеется, по фотографиям в прессе я давно знал, что вы — красавица, но я и представить себе не мог, что вы к тому же и великая актриса.

Не только миссис Миллз, но даже Кэти и я были захвачены врасплох. Впрочем, миссис Миллз оправилась от потрясения первой, она опустила ресницы и по-техасски томно протянула:

— Благодарю вас, сэр.

— Не за что, не за что. Надеюсь, у такого прекрасного фильма будет продолжение?

В разговор снова вмешался Маршалл. Он гордо объяснил:

— Продолжение будет называться «Лунный свет в Марракеше». Мы должны начать съемки через пару месяцев. Я рад, что вам понравились «Сумерки». Жаль, что из критиков на фильм обратили внимание только несколько безграмотных алкашей, которые не узнали бы и Мерил Стрип [ Мерил Стрип — знаменитая американская киноактриса, исполнительница психологических ролей. Неоднократный лауреат премии «Оскар».], появись она в школьном спектакле.

Миллза мучила одышка, по его лицу стекали струйки пота.

— Успокойся, медвежонок, успокойся, не забывай, что у тебя давление, — проворковала миссис Миллз.

— Ты права, крошка, — отозвался супруг.

— Разрешите представить вам двух самых преданных держателей ваших акций из Англии, Кэти Лейзенби и Пола Марри.

Я в изумлении раскрыл было рот, но Кэш заговорщицки подмигнул нам, и мне ничего не оставалось, как подыграть ему, Мы с Кэти промычали нечто, что должно было означать вежливое приветствие. Миллз не скрывал удивления. Он и не подозревал, что где-то остались преданные держатели его акций, тем более в Англии.

— Я слышал, вы ищете инвесторов для вашего нового предприятия, — продолжал Кэш.

— Да, это крупное месторождение рядом с эквадорским берегом, но мне сказали, что ни один из этих тупых идиотов не хочет давать мне деньги. Я мог бы научить их кое-чему в инвестировании. Эти кретины не понимают...

— Медвежонок, — промурлыкала миссис Миллз.

— Ты права, дорогая.

— Что ж, кажется, я знаю, кто сможет вам помочь, — сказал Кэш.

Я отчаянно замотал головой, давая понять Кэшу, что ни при каких условиях не позволю втянуть «Де Джонг» в эту авантюру. Возможно, в нефтедобывающей промышленности прибыли действительно высоки, но только дурак может довериться Маршаллу Миллзу. К счастью, Кэш потянул Миллза и его жену к стоявшей неподалеку Мадлен Джансен.

— Он с ума сошел, если думает, что ему удастся заставить ее слушать Миллза, а тем более дать ему деньги, — сказала Кэти. — Год назад «Амалгамейтед ветеранс» очень много потерял на пакете облигаций одной из его компаний.

Несколько минут мы молча наблюдали за разговором. Примерно через четверть часа они разошлись, и Кэш направился к нам. На его лице сияла широкая, от уха до уха, улыбка, он радостно в буквальном смысле слова потирал руки.

— Бармен, бутылку «Дом Периньон», пожалуйста, — сказал он. — И три бокала.

Пока Кэш разливал шампанское, Кэти, не утерпев, спросила:

— Уж не хотите ли вы сказать, что Мадлен Джансен согласилась дать ему деньги?

— Пятьдесят миллионов, — ответил Кэш.

— Как вам это удалось, черт возьми? — воскликнула Кэти.

— Частично за счет цены. Миллз собирается платить на два процента больше среднего дохода по бросовым облигациям новых выпусков. Но главное не в этом, а в гарантиях. Если Миллз откажется от уплаты или попытается выкинуть какой-нибудь трюк, то к «Амалгамейтед ветеранс» переходит авторское право на «Сумерки в Танжере» и «Лунный свет в Марракеше». Тогда Джансен может запретить распространение и демонстрацию фильмов. Это должно подействовать даже на Миллза.

— Понятно. А если его сердце откажет, то это удержит от неразумных поступков и вдову, — сказал я.

Кэш засмеялся.

— Я видел Лолу Миллз в «Сумерках в Танжере» и, признаться, был удивлен, почему его сердце уже не отказало. Она настоящая гимнастка.

Я не мог не рассмеяться вместе с Кэшем. Мне оставалось только восхищаться его поразительным талантом. Я бы никогда не смог уговорить работать вместе этих двух людей, между которыми не было абсолютно ничего общего.