Земельный налог, пропорциональный ренте с земли и изменяющийся с каждым изменением ренты, есть в действительности налог на ренту. Так как такой налог не коснётся ни земли, которая не даёт ренты, ни продукта с капитала, который прилагается к земле в расчёте только на прибыль и никогда не приносит ренты, то он нисколько но повлияет на цены сырых материалов, а всецело падёт на землевладельцев. Такой налог ничем не отличается от налога на ренту. Но если земельным налогом будет обложена вся возделываемая земля, то, как бы он ни был умерен, он будет налогом на продукт и потому повысит цену продукта. Если последней возделываемой землёй была земля N 3, то, хотя она и не платит ренты, она не может возделываться после введения налога и давать при этом прибыль соответственно общей норме её, если налог не будет покрыт повышением цены продукта. Капитал будет или избегать такого приложения до тех пор, пока цена хлеба не повысится вследствие спроса настолько, чтобы давать ему обычную прибыль, или, если капитал уже вложен в такую землю, он оставит её, чтобы поискать более выгодного применения. Налог не может быть переложен на землевладельца потому, что, по нашему предположению, тот не получает никакой ренты. Такой налог или соразмеряется с качеством земли, с изобилием её продукции, и тогда он ничем не отличается от десятины, или является твёрдым налогом с акра всей возделываемой земли, каково бы ни было её качество.

Земельный налог последнего рода будет очень неравномерным и противоречит одному из четырёх общих правил, которым, по мнению Адама Смита, должны удовлетворять все налоги. Эти четыре правила таковы:

"I. Подданные государства должны, по возможности, соответственно своей способности и силам участвовать в содержании правительства, т. е. соответственно доходу, каким они пользуются под покровительством и защитой государства...

II. Налог, который обязывается уплачивать каждое отдельное лицо, должен быть точно определён, а не произволен...

III. Каждый налог должен взиматься в то время или тем способом, когда и как плательщику должно быть удобнее всего платить его...

IV. Каждый налог должен быть так задуман и разработан, чтобы он брал и удерживал из карманов народа возможно меньше сверх того, что он приносит казначейству государства..." [Адам Смит, Исследование о природе и причинах богатства народов, т. II, стр. 341-342. - Прим. ред.].

Равномерный земельный налог, который падает одинаково на всю землю, находящуюся под обработкой, несмотря на различия в её качестве, повысит цену хлеба пропорционально налогу, уплачиваемому с земли самого худшего качества. Земли различного качества дают при приложении к ним одинаковых капиталов весьма неодинаковые количества сырых материалов. Если земля, дающая при данном капитале 1 тыс. квартеров хлеба, будет обложена налогом в 100 ф. ст., цена хлеба должна подняться на 2 шилл., чтобы возместить фермеру налог. Но на земле лучшего качества при затрате одинакового капитала может быть произведено 2 тыс. квартеров, которые при повышении цены на 2 шилл. дадут лишних 200 ф. ст. Однако налог, будучи одинаковым для той и другой земли, составит и с лучшей и с худшей земли 100 ф. ст., и, следовательно, потребитель хлеба будет платить не только налог для удовлетворения нужд государства, но ещё 100 ф. ст. в пользу арендатора лучшей земли в течение всего срока аренды, а затем позволит землевладельцу поднять на всю эту сумму ренту. Таким образом, налог этого рода противоречит четвёртому правилу Адама Смита - он будет брать из народного кармана больше, чем даёт государственному казначейству. Подобным налогом была земельная подать (taille) во Франции до революции; были обложены только земли, находившиеся в руках недворян, цена сырых материалов повышалась пропорционально налогу, и, следовательно, те, кто не платил налога, получали еще выгоду вследствие возрастания ренты. Налоги на сырые материалы и десятины свободны от этого упрёка: они повышают цену сырых материалов, но каждый разряд земли платит соразмерно своему действительному продукту, а не соразмерно продукту наименее производительной земли.

Своеобразная точка зрения, с которой Адам Смит рассматривает ренту, и то обстоятельство, что он не заметил, какое большое количество капитала затрачивается в каждой стране на землю, не платящую ренты, привели его к заключению, что все земельные налоги - облагается ли ими земля непосредственно в форме налога или десятины, берутся ли они из продукта или взимаются с прибыли фермера - неизменно падают на землевладельца, который всегда является действительным плательщиком, хотя бы налог номинально авансировался вообще арендатором.

"Налоги на продукцию земли, - говорит он, - в действительности представляют собою налоги на ренту, и хотя они могут сперва выплачиваться фермером, в конечном счёте их платит землевладелец. Когда приходится уплачивать в виде налога часть продукции, фермер высчитывает, по мере возможности, стоимость этой части из года в год и потом соответственно уменьшает ренту, которую соглашается платить землевладельцу. Нет такого фермера, который не высчитывал бы заранее, сколько составит за все годы аренды церковная десятина, представляющая собою поземельный налог такого же рода" [Адам Смит, Исследование о природе и причинах богатства народов, т. II, стр. 351. - Прим. ред.].

Вполне правильно, что фермер высчитывает все и всякие вероятные расходы, когда заключает с землевладельцем соглашение о ренте, уплачиваемой за ферму. И если за десятину, уплачиваемую церкви, или налог на продукт земли он не получил бы вознаграждения в повышенной относительной стоимости своих продуктов, он, конечно, постарался бы сделать соответствующий вычет из ренты. Но в этом именно и состоит спорный вопрос: действительно ли он сделает такой вычет из ренты или вознаградит себя повышением цены продукта. По тем основаниям, которые я уже приводил, я ничуть не сомневаюсь, что эти налоги вызовут повышение цены продуктов и что, следовательно, Адам Смит занял в этом важном вопросе неправильную позицию.

Именно эта точка зрения доктора Смита заставила его, вероятно, утверждать, что "десятина и всякий другой поземельный налог такого же рода, хотя они по внешности и кажутся совершенно одинаковыми, на самом деле являются далеко не одинаковыми налогами, поскольку известная часть продукции при различных условиях равна по стоимости весьма различной доли ренты" [Там же.- Прим. ред.]. Я старался показать, что налоги этого рода не падают неравномерно на различные группы фермеров или землевладельцев, так как и те и другие получают вознаграждение в повышенной цене сырых материалов и участвуют в платеже налога только пропорционально своему потреблению сырых материалов. В действительности, поскольку вследствие налога изменяется заработная плата, а под её влиянием и норма прибыли, землевладельцы не только не участвуют в платеже этого налога, но являются, наоборот, тем классом, который освобождён от него. Именно из прибыли на капитал берётся часть налога, падающая на рабочих, неспособных вследствие недостатка средств уплатить его; эта часть уплачивается исключительно теми, кто получает свой доход от вложения капитала, и, следовательно, она нисколько не затрагивает землевладельцев.

Из этого ещё вовсе не следует, что десятина и другие налоги на землю и её продукты не задерживают развития земледелия. Всё, что увеличивает меновую стоимость различных товаров, на которые существует всеобщий спрос, имеет тенденцию уничтожать стимул к развитию как земледелия, так и производства вообще. Но это зло неразрывно связано со всяким обложением и не ограничивается теми именно налогами, о которых мы теперь говорим.

В действительности это зло представляет неизбежную невыгоду, относящуюся ко всем налогам, взимаемым и расходуемым государством. Каждый новый налог превращается в новую тягость для производства и влечёт за собой повышение естественной цены товаров. Та часть труда страны, которой располагал прежде плательщик налога, теперь попадает в руки государства [и поэтому не может быть больше употреблена производительно] [Вставка в третьем издании. - Прим. ред.]. Эта часть может принять такие размеры, при которых не останется достаточного прибавочного продукта, необходимого для поощрения тех, кто своими сбережениями увеличивает обычно капиталы всего государства. К счастью, ни в одной свободной стране налоговое обложение никогда ещё не доходило до таких размеров, чтобы из года в год постоянно уменьшать её капитал. Ни одна страна не могла бы переносить долго такое обложение. Но если бы какая-нибудь страна его выносила, то налоги поглощали бы такую значительную часть её годового продукта, что она скоро представляла бы ужасную картину нищеты, голода и обезлюдения.

"Поземельный налог, - говорит Адам Смит, - который, как это имеет место в Великобритании, раскладывается на каждый округ соответственно определённой схеме, может быть равномерен в момент его первой раскладки, но в дальнейшем он неизбежно становится неравномерным ввиду того, что в различных частях страны обработка земли в неодинаковой степени улучшается или ухудшается. В Англии оценка, которая была положена в основу обложения поземельным налогом различных графств и приходов законом 4-го года Вильгельма и Марии, была с самого начала весьма неравномерна. Поэтому этот налог идёт вразрез с первым из вышеприведённых четырёх правил. Зато он вполне согласуется с остальными тремя. Он определён вполне точно. Поскольку срок платежа налога совпадает с временем уплаты ренты, он так удобен для плательщика, как это только возможно. Хотя во всех случаях действительным плательщиком является землевладелец, но налог обычно уплачивается заранее арендатором, которому землевладелец обязан вычесть эту сумму при уплате ренты" [Адам Смит, Исследование о природе и причинах богатства народов, т. II, стр. 343-344. - Прим. ред.].

Если налог перелагается арендатором не на землевладельца, а на потребителя, то он никогда не может стать неравномерным, если только он не был таким сначала, потому что цена продукта сразу же поднимается пропорционально налогу и потом не будет уже больше изменяться в силу этой причины. Он может грешить против четвёртого правила, если будет, как я старался показать, неравномерным, но против первого правила он не грешит. Он может брать из народного кармана больше, чем даёт государственной казне, но он не падает неравномерно на какой-либо особый класс плательщиков. Г-н Сэй, по моему мнению, не понял природы и действия английского земельного налога. Он говорит: "Многие экономисты думают, что английское земледелие достигло большого расцвета именно благодаря этой неизменной оценке. Несомненно, она много способствовала ему. Но что сказали бы мы о правительстве, которое обратилось бы к мелкому промышленнику с такими словами: "Располагая небольшим капиталом, вы делаете ограниченные обороты, и вследствие этого ваши прямые платежи в казну весьма малы. Занимайте и накопляйте капитал; расширяйте ваши обороты, чтобы они давали вам огромные барыши: ваши платежи в казну никогда не будут повышены. Мало того: когда нажитые вами прибыли достанутся вашим наследникам и они ещё приумножат их, их состояние будет оцениваться для взимания налога не в большую сумму, чем теперь, и ваши наследники будут нести не большую долю общественного бремени".

Несомненно, это дало бы сильный толчок развитию промышленности и торговли; но было ли бы это справедливо? Разве нельзя способствовать развитию их как-нибудь иначе? Разве в самой Англии промышленная и торговая деятельность не сделала за тот же период ещё больших успехов, хотя и не пользовалась такими льготами? Землевладелец благодаря своей энергии, бережливости и искусству увеличивает свой годовой доход на 5 тыс. фр. Если государство потребует от землевладельца в свою пользу пятую долю его увеличенного дохода, то разве остальные 4 тыс. фр. не будут служить для него поощрением к дальнейшим усилиям?" [Say, Economie politique, v. II, p. 353-354. - Прим. ред.].

[По предположению г-на Сэя, "землевладелец благодаря своей энергии, бережливости и искусству увеличивает свой годовой доход на 5 тыс. фр.", но землевладелец не имеет никакой возможности применить свою энергию, бережливость и искусство к земле, если не ведёт на ней хозяйства сам, а в последнем случае он вводит улучшения в качестве капиталиста и фермера, а не в качестве землевладельца. Немыслимо, чтобы он мог увеличить продукт своей фермы каким-нибудь особенным искусством, не умножив вначале размеров капитала, прилагаемого к ней. А если он умножит капитал, то его более значительный доход может быть в таком же отношении к его возросшему капиталу, как доход всех других фермеров к их капиталам.] [Весь этот абзац вставлен только в третьем издании. - Прим. ред.]

Если бы, следуя совету г-на Сэя, государство потребовало себе пятую долю увеличенного дохода фермера, то это был бы односторонний налог, затрагивающий только прибыль фермеров и не касающийся прибыли лиц, занимающихся другими промыслами. Налог уплачивался бы со всякой земли, как той, которая даёт скудный урожай, так и той, которая даёт обильный урожай, и в тех случаях, когда земля не платит никакой ренты, его нельзя было бы возместить путём вычета из ренты. Но односторонний налог на прибыль никогда не падает на отрасли промышленности, которые им обложены, потому что промышленник или оставит своё занятие, или вознаградит себя за налог. Те же, кто не платит никакой ренты, могут получить возмещение только посредством повышения цены продукта, и таким образом предлагаемый г-ном Сэем налог упадёт на потребителя, а не на землевладельца или фермера.

Если бы предлагаемый налог возрастал пропорционально возрастанию количества или стоимости валового продукта, получаемого с земли, то он ничем не отличался бы от десятины и точно так же был бы переложен на потребителя. Таким образом, облагается ли валовой или же чистый продукт земли, налог одинаково является налогом на потребление и затрагивает землевладельца и фермера лишь в той же мере, как и другие налоги на сырые материалы.

Если бы земля вовсе не была обложена и та же сумма взималась каким-нибудь иным способом, земледелие процветало бы по меньшей мере, как и прежде. Невозможно, чтобы какой бы то ни было налог на землю мог поощрять земледелие; умеренный налог может не задерживать и, вероятно, не задерживает в значительной степени рост производства, но поощрять его он не может. Английское правительство не держало таких речей, какие ему приписывает г-н Сэй. Оно не обещало освободить земледельческий класс и его наследников от всякого обложения в будущем и собирать в дальнейшем средства, которые могут потребоваться государству, с других классов общества. Оно сказало только: "В этой форме мы больше не будем обременять страну никакими тяготами, но мы оставляем за собой полную свободу заставить вас вносить полностью в какой-либо другой форме падающую на вас долю необходимых расходов государства".

Говоря о натуральных налогах или налогах, составляющих определённую часть продукта, т. е. вполне тождественных с десятиной, г-н Сэй замечает: "Этот способ обложения является, повидимому, наиболее справедливым. В действительности же трудно найти более несправедливый налог. При нём совершенно не принимаются во внимание затраты, сделанные производителем, и он взимается пропорционально валовому, а не чистому доходу. Два земледельца производят сырые материалы различного рода: один из них возделывает хлеб на земле среднего качества, и его издержки достигают в среднем ежегодно 8 тыс. фр. Он продаёт свои продукты за 12 тыс. фр. и имеет таким образом чистый доход в 4 тыс. фр.

Сосед его владеет пастбищами или лесами, которые доставляют ему ежегодно те же 12 тыс. фр., хотя его расходы составляют только 2 тыс. фр. Таким образом, его чистый доход составляет в среднем 10 тыс. фр.

Закон постановляет взимать 1/12 часть всех плодов земли без всякого различия. В силу этого закона у первого из них отбирается хлеб стоимостью в 1 тыс. фр., у второго - сено, скот или лес также стоимостью в 1 тыс. фр. Что же случилось? У одного из них взяли 1/4 его чистого дохода в 4 тыс. фр., у другого, чистый доход которого составляет 10 тыс. фр., взяли всего 1/10. Доходом мы называем чистую прибыль, которая остаётся после возмещения всего капитала в точности в его прежнем состоянии. Разве доход купца составляется из суммы всех продаж, совершаемых им в течение целого года? Конечно, нет. Доход его равняется только излишку суммы его продаж над расходами. Поэтому налог на доход должен взиматься только с этого излишка" [Say, Economie politique, v. II, p. 349-350. - Прим. ред.].

Ошибка г-на Сэя заключается в предположении, что так как стоимость продукта одной из этих двух ферм превышает после возмещения капитала стоимость продукта другой, то и чистый доход одного земледельца превышает чистый доход другого ровно настолько же. [Чистый доход владельцев и арендаторов лесной площади может быть в совокупности гораздо больше, чем чистый доход владельцев и арендаторов пахотной земли, но это происходит вследствие разницы в ренте, а не разницы в норме прибыли.] [Вставка в третьем издании. - Прим. ред.]. Г-н Сэй совершенно забыл, что ему следует ещё рассмотреть разницу в размерах рент, которые должны будут платить оба арендатора. В одной и той же отрасли хозяйства не может существовать двух норм прибыли; поэтому, если стоимость продукта находится в различном отношении к капиталу, то разница будет заключаться не в прибыли, а в ренте. На каком основании один человек получал бы с капитала в 2 тыс. фр. чистый доход в 10 тыс. фр., в то время как другой, применяя капитал в 8 тыс. фр., получает только 4 тыс фр.? Пусть г-н Сэй примет во внимание ренту, пусть он, кроме того, примет во внимание действие, которое такой налог оказал бы на цены различных видов сырых материалов. Тогда он заметит, что этот налог далеко не является неравномерным и что производители будут участвовать в уплате его таким же образом, как и любой другой класс потребителей.