На открытии Франкфуртской международной ярмарки 2 сентября 1956 года я выступил, уже не в первый раз, со следующим заявлением:

«Мы нуждаемся в интеграции Европы более, чем когда-либо; она стала просто необходимой. Но лучшая интеграция Европы, которую я могу себе представить, покоится не на создании и организации ведомств и разного рода администраций, и не на бдительности бюрократии; ее предпосылкой, в первую очередь, является восстановление свободного международного хозяйственного порядка, который лучше и полнее всего найдет свое выражение в свободном обмене валюты. Свободный размен валюты подразумевает, само собой разумеется, и свободу обращения товаров, услуг и капитала».

В этих немногих словах можно формулировать мое принципиальное понимание вопроса полезной интеграции Европы. По моему мнению, мир стоит перед бесконечными возможностями; существенно, чтобы он сумел использовать эти возможности. Трудно себе представить, насколько благотворно влияние свободной экономической политики. Однако к смелым аспектам завтрашнего дня можно прийти лишь через «суровое сегодня». [23]

Несмотря на общее согласие в том, что европейское единство необходимо и что, в частности, необходим общий рынок, все же представляется полезным и даже необходимым остановиться на рассмотрении ряда частных вопросов. Обсуждение этих проблем необходимо для того, чтобы приступить к серьезной дискуссии о будущем построении Европы.

В связи с тем, что уже несколько лет существует Европейское объединение угля и стали (ЕОУС), следует посвятить несколько слов вопросу, надлежит ли идти к организации Европы путем суммирования частичных объединений или же отказаться от этого пути, поскольку опыт и основанные на нем соображения говорят против этого. Этот вопрос приобрел большое значение за последние годы, когда появилась угроза того, что может войти в моду стремление создавать чуть ли не для каждой отрасли народного хозяйства свое собственное объединение. Я вообще полагаю, что является весьма сомнительным положение, когда хозяйственная интеграция - независимо от того, каких областей она касается, - охватывает только отдельные товары и продукты, то есть когда она мыслится только в порядке осуществления ряда частичных интеграции.

При этом не следует упускать из виду, что духовные отцы Европейского объединения угля и стали вполне сознавали эти недостатки. У них не было намерения ограничить Европейское сотрудничество только областью угля, железа и стали. Они воспринимали ЕОУС лишь в качестве первого связующего звена, принудительно заставившего всех сесть за один стол, обсуждать совместно проблемы народного хозяйства и приходить к полюбовным мирным соглашениям. Очень скоро всем трезво настроенным стало затем ясно, что при этом можно было с успехом обсуждать также и иные вопросы, как например, вопросы инвестиционной и конъюнктурной политики или проблемы валютные. Удастся ли опыт с ЕОУС и осуществится ли плодотворная работа этого объединения - это существенным образом будет зависеть от того, какими темпами, в каком объеме и в каких областях будут осуществлены иные формы подлинной интеграции. [24]

Последние годы, к сожалению, не привели ни к какому решительному прогрессу, и мы находимся поэтому сегодня (несмотря на брюссельские переговоры об общем рынке) в промежуточной стадии разрешения этого вопроса.

Цель - всеохватывающая интеграция

Как бы ни были серьезны поставленные вопросы и как бы мы ни были поэтому вынуждены бороться за нахождение новых решений, не следует забывать, что реальный успех и плодотворное решение проблемы, вызванной к жизни Европейским объединением угля и стали, лежат в иной плоскости.

Мы должны найти путь к полной интеграции. Необходимо, прежде всего, создать основы для истинной интеграции. Однако мне представляется, что, в первую очередь, эти основы должны быть даны в другом секторе: в установлении согласованности в валютной политике. [24] При этом следует исходить из установленного в экономической науке положения, что экономический строй не есть результат сложения отдельных видов урегулирования по различным секторам, подобно тому, как народное хозяйство нельзя рассматривать как здание, построенное из отдельных «ящиков». Народнохозяйственный строй воплощает собой некую функцию, нечто целое и неделимое. Здесь дело касается разнородных отношений, отношений между людьми и отношений материального рода, связь между которыми не может быть нарушена или разорвана с тем, чтобы потом произвольным образом снова свести их воедино. [29]

В связи с этим следует упомянуть и другую мысль. В настоящее время люди повсюду как будто опасаются той свободной конкуренции, которая по необходимости связана с созданием рынков крупного масштаба или вызывается таковым к жизни. Они представляют себе, будто условия для свободной конкуренции при подобной интеграции будут слишком неравными для того, чтобы можно было допустить здесь установление этого организационного принципа рыночного хозяйства. Следовало бы поэтому - как полагают многие, занимающиеся экономическим «конструкторством», - сперва устранить это неравенство или свести все различия к одному уровню, прежде, чем дать ход свободной конкуренции.

Подобные попытки могли бы в известных узких пределах действительно привести к скромному успеху. Однако было бы иллюзией считать, что в нашем мире, то есть в мире, построенном на конкуренции, можно создать для всех участвующих в народнохозяйственной жизни одинаковые, равные отправные условия в области отдельных факторов, определяющих производственные издержки. Даже уже только одно желание стремиться к этой цели должно было бы вызвать к жизни беспримерный дирижизм и дилетантизм, заранее обреченные на бесплодие.

Мы вполне можем допустить, что выгода и невыгода распределены сравнительно равномерно и «справедливо». Милостивый Бог сделал свое дело не так уж плохо, когда он в этом отношении дал одному народу несколько больше, в то время как другие народы были одарены иного рода преимуществами. Как бы ни сочетались отдельные статьи издержек - в цене они всегда найдут свою интеграцию. Только цена, в которой естественно находит свое отражение также и качество, является экономическим масштабом для оценки труда и достижений. Поэтому нельзя понимать интеграцию лишь как нечто механическое или количественное, - иначе мы вернемся очень скоро к грехам и неполадкам прошлого. Для всякого, кто здраво рассуждает, интеграция означает свободную и широкого охвата конкуренцию, означает экономическое сотрудничество на функционально более высоком уровне. [31]

Сицилия не находится на Руре

Это критическое замечание относится, естественно, также к таким представлениям, которые проталкивают столь же опасные мысли под другим лозунгом, под лозунгом «гармонизации», и пытаются под этим флагом провести уравниловку всех экономических отношений. Я не преувеличиваю, когда сообщаю, что при этом думают о заработной плате, о социальном обеспечении, о правилах для отпусков, об оплате сверхурочных часов. Если склониться к признанию тезиса гармонизации, то тогда логически нет дальше никаких границ, и с тем же правом можно тогда выставить требование о включении в эту область стоимости энергии, расходов по транспорту или налогов.

Если бы была сделана попытка привести все элементы производственных издержек предприятий в разных странах в пределах значительной зоны к одному знаменателю, то есть гармонизировать их до такой степени, что «разрушительные» последствия конкуренции больше не сказывались бы, то это привело бы не к интеграции, но к худшей форме дезинтеграции.

Этим я не хочу ни в коем случае отрицать, что каждый очаг заболевания в государственном организме в то же время является угрозой для межгосударственных отношений. Однако это понимание вещей не должно привести нас к предоставлению каждой стране права требовать от своих партнеров по общему рынку, или даже принуждать их к тому, чтобы они в срочном порядке вводили у себя сомнительные принципы, применяемые в данной стране.

Под лозунгом «гармонизации» с такого рода притязаниями зашли даже столь далеко, что стали выдвигать требование об уравнении в конце переходного периода ставок заработной платы в отдельных государствах-членах, а также о том, чтобы общие производственные издержки оказались «эквивалентными». Можно было бы это требование просто игнорировать, ибо совершенно исключено, что на всем пространстве от Сицилии до Рурского бассейна производительность могла бы быть одинаковой, и, следовательно, что издержки производства могли бы быть такими же. Применение этого принципа должно было бы местами привести к массовому отмиранию экономической деятельности. Размер издержек по заработной плате зависит от уровня производительности; но одинаковый размер этих издержек не свидетельствует о наличии одинаковой работоспособности.

Никто не станет полагать, что представляется возможным установить во всех соучаствующих странах и во всех отраслях производства одинаковые стандарты или нормы производительности и добиться одинакового роста производительности. Даже если при помощи искусственных манипуляций можно было бы в какой-либо заранее определенный день установить одинаковые отправные условия, то уже на следующий день имели бы место изменения, так как никогда нельзя привести к общему знаменателю представления и поступки людей, а также и народов, относящиеся к их стремлению к накоплению сбережений и к потреблению, к их стремлению к повышению производительности, к их прилежанию и так далее, - даже в условиях общего рынка.

Итак, это требование основано на иллюзии и на полном незнании экономических законов и фактов, но в то же время оно характеризует умонастроение, которому в рамках интегрированной Европы ни в коем случае не должно быть дано хода, если мы хотим избежать того, что окажутся задушенными инициатива человека и его творческая сила, и даже само его существование.

Было бы иллюзией, если не безумием, верить в то, что естественные данные поддаются исправлению и что можно искусственным образом сгладить разницу хозяйственных структур отдельных стран до такой степени, что во всех странах и во всех областях издержки производства окажутся одинаковыми. Я это и никоим образом не считаю столь ценным, что этого следовало бы добиваться, - независимо от того, что достижение когда-либо этой сомнительной цели не представляется возможным. Тогда не было бы причины, которая нас могла бы удержать от возвращения к изоляции отдельных наций. Это и понятно: если каждый человек смог бы покупать любой товар всюду по той же цене, то спрашивается, зачем тогда обращаться за границу, вместо того, чтобы покупать у себя дома. Тут межгосударственный обмен потерял бы всякий смысл. Именно в том и дело, что отдельные страны работают в различных условиях, так что выгода у одних распространяется на одни предметы, а у других - на другие, одна страна работоспособнее в одном направлении, другая - в другом. Как раз из этого вытекает необходимость взаимного дополнения и плодотворность подобных усилий.

Кто придерживается этой теории гармонизации, тот не может уклониться от ответа на вопрос, кто же должен принести жертвы и кто заплатит тому, кто в результате всего этого понесет убытки. Практическое применение этого безумия естественно приведет к созданию «общего горшка», то есть фонда, из которого будут даваться ссуды тем, кто терпит убытки, или считает, что он их терпит. Однако такие принципы не согласуются с рыночным хозяйством. Здесь вознаграждается не достижение в производительности, здесь делается обратное - более слабый с точки зрения производительности, какова бы ни была причина этого, получает поддержку. Этот принцип не представляется мне пригодным для способствования настоящему прогрессу, то есть тому быстрому прогрессу, который нам в Европе так нужен. Этим путем также не достигается цель улучшения жизненных условий нашего народа и других народов Европы.

Против этих теорий я не раз выступал, указывая, что эта «социальная романтика», которая находит в них свое выражение, чрезвычайно опасна. [65] Наоборот, я стою за то, чтобы общие средства были использованы на основании структурных и социологических масштабов, для подлинного повышения производительности, равно как и для поддержания жизнеспособных отраслей экономики. Мнения расходятся не в постановке вопроса, должен ли общий рынок быть создан как можно скорее или нет; дело сводится исключительно к пониманию принципов организации и к направлению нашего умонастроения.

Против Европы, управляемой бюрократически

Европа, которая не живет в сфере веры человеческого сердца, которая не понимается, как настоящее содружество перед лицом общей судьбы, ради которого стоит приносить жертвы, Европа, которая не ставит свободу во главу угла, но хотела бы ее обуздать и водить на помочах, наконец, Европа, которую в очертаниях своего духовного и политического облика нельзя узреть уже сегодня - такая Европа не может вызвать воодушевления ни у мира, ни даже у самих европейских народов. Бюрократически управляемая Европа, которая скорее переполнена недоверием, чем общностью, и от всего построения которой веет духом материализма, такая Европа принесет нам больше опасностей, чем пользы. Западная Германия добилась иммунитета против попыток инфильтрации с Востока благодаря своей политике сохранения устойчивости, и уже только из-за одного этого общий рынок должен быть подчинен тем же принципам. Изменить этой политике означало бы отказаться от первопричин этого положительного иммунитета против коммунизма.

Помимо политических опасностей, которые связаны с так называемой социальной гармонизацией, это понятие с чисто научной точки зрения вообще не выдерживает критики. Социальная гармонизация стоит не в начале, а в конце интеграции; она осуществима не с помощью вымученных конструкций, а путем сближения образа жизни и взглядов на жизнь по мере осуществления прогрессирующей интеграции. Хотя я таким образом и одобряю общий рынок, я все же придерживаюсь мнения, что и в такого рода интегрированной Европе условия жизни и производства никогда не будут едиными или одинаковыми. В известном смысле назначение общего рынка, наоборот, основано как раз на возможности и необходимости взаимного между отдельными странами плодотворного дополнения соответственно их особой и отличной от других работоспособности и наличию разнообразных природных и структурных особенностей.

Если путь частичных объединений, а также путь бездушной уравниловки не могут быть признаны пригодными, то остается задать себе вопрос - может ли Европа быть создана, следуя путем создания лишь соответственных учреждений, то есть путем «институциональным». Понятно, что при современном состоянии организации национальной экономики в отдельных странах повсеместно наблюдается склонность к созданию новых учреждений для осуществления межгосударственного сотрудничества. При наличии разного рода экономических неполадок и разнобоя какое-либо иное решение не представляется возможным. Однако и это утверждение не может быть принято без критики и без надлежащего рассмотрения.

«Легкой поступью вводить порядок»

С хозяйственной точки зрения Европу нельзя понимать только как организацию или учреждение, ее следует понимать как функцию. Тогда, однако, надо поставить вопрос следующим образом: что мы можем сделать, чтобы эта Европа оказалась способной к проявлению свободных функций. Тягостно приходить к сознанию того, что мы внутренне настолько закостенели, что понятия «порядок», «строй» воспринимаются нами уже лишь как нечто связанное с представлением об «организации». Мы потеряли чувство подлинного порядка, строя, который как раз там сильнее и яснее всего проявляется, где его вообще не замечают. [19]

Этим не сказано, что я принципиально противлюсь установлению европейских организационных связей. Я хочу, напротив, создать предпосылки для этого, когда я высказываюсь за необходимость в первую очередь наладить внутренний порядок в народном хозяйстве отдельных стран, потому что иначе интеграция неизбежно приведет к надгосударственному дирижизму.

Европу нельзя построить при помощи дешевеньких средств. Ее следует понимать как сложную совокупность экономических и политических функций. Представление, согласно которому следовало бы во все возрастающей мере изымать из сферы государственного суверенитета отдельные области и секторы вопросов и дел и передавать их в руки надгосударственного управления, и что потом, с какого-то момента, удельный вес надгосударственного авторитета автоматически приведет к полному преодолению компетенции отдельных государств, - такое представление кажется мне мало реальным; оно не выдерживает критики с точки зрения экономической теории. [58] Народнохозяйственная функция является чем-то единым и целым и не поддается расчленению по компетенциям. Каждая попытка такого рода должна была бы привести к тому, что народное хозяйство каждой отдельной страны оказалось бы как бы между двумя стульями, и что никто уже не мог бы определить, кто чем ведает и кто за что отвечает.

Расширение сферы компетенции надгосударственных объединений может иметь известное политическое значение, но существенным образом содействовать решению затронутых экономических проблем оно едва ли будет в состоянии. [51] Мои опасения, поэтому, остаются в силе, что мы можем оказаться чрезмерно склонными придавать вес вопросу создания учреждений, то есть что мы переоцениваем институциональное в противовес функциональному, форму в противовес сущности. [32] Эти опасения находят за последнее время все большее признание.

В связи с этим следует сказать также несколько слов по поводу расчетов некоторых, сторонников планового хозяйства на то, что им удастся теперь провести в плане европейском свои идеи и идеологические соображения, осуществления которых им не удалось добиться в плане внутригосударственном. После нашего внутригосударственного опыта уже нет нужды объяснять, почему принципы планового и направляемого хозяйства не являются пригодным средством для того, чтобы способствовать - теперь уже в более широких рамках - раскрытию производительных сил Европы. Такое понимание проблем экономики неприспособлено даже для того, чтобы привести нас хотя бы только к самым примитивным формам разделения труда, не говоря уже о содействии плодотворному и бесперебойному сотрудничеству народного хозяйства отдельных стран.

По моему мнению у нас нет иного пути, как идти быстрым темпом по пути расширения свободы и воздерживаться на этом пути от всех государственных ман