Политическая экономия учит, что цены материальных благ определяются отношением между предложением и спросом.

Положение это можно признать правильным, если под предложением и спросом разуметь не только число предлагаемых и требуемых экземпляров материальных благ, но и всю вообще совокупность факторов, оказывающих влияние на действия продавцов, с одной стороны, и покупателей - с другой. Так как, однако ж, из этого положения даже и при таком понимании его мы еще, собственно говоря, ровно ничего не узнаем ни относительно природы упомянутых факторов, ни относительно характера их действия, то само по себе оно представляет собой лишь простое название, ходячую фразу, но отнюдь еще не закон. Закон в собственном смысле нужно искать лишь в более очных истолкованиях, какие дают этой формуле теоретики, которые ею пользуются.

Действительно, уже и старая теория чувствовала потребность в более подробном развитии своей общей формулы. Относящиеся сюда учения распадаются на две группы. Одни экономисты стараются выяснить отдельные реальные моменты или факторы, которые под общей вывеской спроса и предложения оказывают влияние на цены, тогда как другие экономисты стремятся точнее определить отношение, существующее между совокупным действием всех этих моментов и высотой цен. Иными словами, первая группа экономистов рассматривает отдельные факторы образования рыночной цены, вторая выводит закон совместного действия этих факторов.

Попытки разрешить последнюю из указанных задач не все были одинаково удачными [некоторые экономисты даже и совсем не пытаются разрешить эту задачу; замечательно, что в числе их фигурирует даже такой видный ученый, как Рошер! Писателей, являющихся приверженцами старого учения о предложении и спросе, такое множество, что мне нет надобности заботиться о полноте цитат. В последующем изложении я буду иметь в виду главным образом те три произведения, которые с выхода в свет "Руководства политической экономии" Шёнберга занимали господствующее положение в экономической литературе Германии и которые могут поэтому считаться типическими для всей старой теории цен: Hermann. Staatswirtschaftliche Untersuchungen. Ed. 1, 1832; Rau. Grundlagen der Volkswirtschaftslehre. Ed. 8, 1878; Roscher. Grundlagen der National-Okonomie. Последнее я нарочно цитирую по одному из позднейших изданий, относящемуся к тому времени, когда "Основания политической экономии" Рошера господствовали на немецком книжном рынке почти неограниченно (Ed. 10, 1873 г.)]. Совершенно неудовлетворительным является учение Pay, что "если предложение и спрос приблизительно одинаковы по своим размерам, то вещь продается по средней цене, которая представляется в данный момент выгодной для обеих сторон"[Rau. Op. cit. Т. I. § 155]. В самом деле, если принимать в расчет не только активных покупателей, которые действительно вступают в меновую сделку, но и покупателей, побитых конкуренцией, которые не оказывают на установление рыночной цены никакого влияния, то приведенное положение Pay следует признать, безусловно, неверным: рыночная цена все равно может установиться на среднем уровне даже в том случае, когда число желаний купить данный товар вообще (желаний, большая часть которых не играет никакой роли в установлении рыночной цены) будет даже в десять раз больше числа предназначенных для продажи экземпляров этого товара. Если же, напротив, побитых конкуренцией покупателей не принимать в расчет, то рассматриваемое положение Pay оказывается слишком неточным; как мы убедимся сейчас, предложение и спрос должны быть одинаковыми по своим размерам во всяком случае: не только тогда, когда устанавливаются средние цены, но и тогда, когда устанавливаются цены как высокие, так и низкие.

Гораздо удовлетворительнее другая формулировка, тоже принадлежащая Pay, согласно которой "цена устанавливается на таком уровне, при котором после устранения с рынка известной части покупающих или продающих предложение и спрос уравниваются между собою" [Rau. Op. cit. Т. I. § 155. Странно, что последнюю, более удовлетворительную формулировку мы находим у Pay в том же самом параграфе, в котором содержится формулировка совершенно неудовлетворительная. Всего удачнее и яснее выражена эта мысль у Дж. С. Милля (Основания политической экономии. Кн. III, Гл. II. § 4)]. Эта формула представляется нам и правильной, и определенной. Действительно, как мы разъясняли ранее [cм. ч. вторая, гл. III], соперничество между покупателями в повышении цены должно прекратиться, а следовательно, и рыночная цена должна окончательно установиться в тот момент, когда после отказа от меновой сделки менее сильных по своей обменоспособности конкурентов на стороне покупателей и на стороне продавцов останется одинаковое число лиц. Однако же рассматриваемая формула кажется мне не совсем безупречной, а именно она страдает некоторой двусмысленностью.

Дело в том, что Pay называет предложение и спрос равными, когда со стороны покупателей и со стороны продавцов требуется и предлагается одинаковое количество товара, хотя бы интенсивность спроса и предложения и была при этом совершенно неодинаковая; стало быть, понятия предложения и спроса рассматриваются у Pay исключительно как понятия количественные. Но именно в этом-то смысле и не следует употреблять их, иначе общая формула, которую мы хотим развить подробнее, а именно что цена определяется отношением между предложением и спросом, будет положительно неверна. Ведь высота рыночной цены зависит отнюдь не только от числа предлагаемых для продажи и требуемых экземпляров данного товара, но еще и от интенсивности, с какой этот товар предлагается и спрашивается. Следовательно, общая формула сохраняет силу лишь в том случае, когда словам "предложение" и "спрос" придается такой смысл, при котором частная формула оказывается неверной, а частная формула сохраняет силу лишь в том случае, когда этим словам придается такой смысл, при котором оказывается неверной общая формула. Обе формулы могут существовать рядом только тогда, когда понятиями "предложение" и "спрос" мы играем, как мячиком ["логическую ошибку", в которую впадают обыкновенно экономисты старой школы при формулировке закона предложения и спроса, очень резко порицает Нейманн (Handbuch der polit. Okonomie. Т. I. S. 288), но он пользуется отчасти такими аргументами, которые я никак не могу признать правильными].

Теперь обратимся к другой группе экономистов - к тем, которые занимаются анализом отдельных факторов образования цены, действующих в сфере предложения и спроса.

Силу спроса экономисты ставят обыкновенно в зависимость от двух моментов: от его размеров и от его интенсивности. Размеры спроса выражаются в количестве экземпляров данного товара, на которое существует требование со стороны покупателей [Hermann. Ор. cit. S. 67; Rau. Op. cit. S. 204; Roscher. Op. cit. § 101]. Но экономисты подметили тот несомненный факт, что некоторая часть спроса не оказывает никакого влияния на образование цены; ввиду этого они начали еще проводить различие между спросом активным и пассивным. Активным является, по их учению, не весь спрос в его совокупности, а только тот, который оказывает влияние на цену. Оказывать же влияние на цену может лишь такой спрос, который опирается на способность покупателей заплатить за товар деньги [Hermann. Op. cit. S. 72; Rau. Op. cit. S. 204; Roscher. Op. cit. § 104].

Все это мы признаем вполне правильным до известного пункта: нам кажется, что граница между активным и пассивным спросом проведена неверно, а именно сфера последнего определена, с одной стороны, слишком узко, с другой - слишком широко. В самом деле, как мы уже знаем, на высоту цены не может оказывать никакого влияния вся масса побитых конкуренцией покупателей. Но не устоять в рыночной борьбе покупатель может по двум причинам: либо потому, что он оценивает деньги слишком высоко или располагает ими в недостаточном количестве (по отношению к этой категории "пассивного спроса" выражение "недостаточная платежеспособность" можно признать хотя и не вполне подходящим, но все-таки приблизительно правильным); либо потому, что приобретению данного товара он не придает особенно высокой ценности. Самый сильный по своей платежеспособности миллионер при аукционной продаже картин будет побит гораздо менее сильными по своей платежеспособности любителями живописи, и, таким образом, его спрос попадет в категорию "пассивного спроса", если его субъективная оценка картины оказывается много ниже субъективных оценок картины со стороны его более восторженных конкурентов. Эта вторая категория "пассивного спроса" совсем не принята в расчет в вышеупомянутом шаблонном определении, потому-то мы и сказали, что область пассивного спроса очерчена слишком узко.

Но с другой стороны границы области пассивного спроса оказываются чересчур расширенными, Как мы уже видели выше, один из побитых конкуренцией покупателей, а именно самый сильный из них по обменоспособности, во всяком случае оказывает определенное влияние на высоту цены: цена должна установиться непременно на таком уровне, чтобы быть несколько выше его субъективной оценки товара. Таким образом, его спрос является "активным", т. е. играющим роль в образовании цены, и представляет собой, следовательно, исключение, - хотя и незначительное, правда, - из того общего правила, что "активным" бывает только спрос, опирающийся на платежеспособность покупателя.

Идем дальше. Вторым моментом, которым определяется спрос, экономисты называют его интенсивность. Против этого ничего нельзя возразить, если только со словом "интенсивность" соединяется рациональное представление, а именно: под интенсивностью нужно разуметь в данном случае не силу или напряженность желания купить вещь, но готовность купить вещь в случае надобности за высокую цену. Что первое понятие не совпадает со вторым, - это очевидно. Жена рабочего, у которой потребность иметь по воскресеньям жаркое для ее плохо питающихся детей является несравненно более настоятельной, чем у жены зажиточного мещанина, которая идет на рынок в одно время с ней, будет гораздо сильнее желать купить мяса, чем жена мещанина. Но так как у первой вследствие ее бедности напряженность желания купить мяса не может, к сожалению, превратиться в готовность заплатить за мясо высокую цену, то спрос жены мещанина окажется более интенсивным, нежели спрос жены рабочего. И действительно, сторонники ходячей теории понимают момент интенсивности спроса по большей части правильно, хотя и определяют его иногда неверно [так, например, Pay определяет интенсивность как "силу желания купить" (Rau. Op. cit. S. 204); впрочем, он прибавляет: "откуда происходит готовность согласиться на условия, выгодные для другой стороны". Этой прибавкой хоть до некоторой степени смягчается неправильность определения "интенсивности спроса"].

Однако ж интенсивность спроса сама в свою очередь определяется совместным действием двух обстоятельств. Такого рода факторами господствующая теория называет: 1) ценность товара для покупателя [Hermann. Op. cit. S. 67; Rau. Op. cit. S. 166; Roscher. Op. cit. § 102] и 2) платежеспособность покупателя [Hermann. Op. cit. S. 72; Rau, Op. cit. S. 204; Roscher. Op. cit. § 104]. Точные экономисты определяют платежеспособность как обладание средствами для покупки товара [Hermann. Op. cit. S. 72] и вполне последовательно приходят к выводу, что она определяется имущественным положением покупателя и размерами получаемого им дохода [Германн (S. 72) утверждает, что платежеспособность покупателя "находится в зависимости иногда от его доходов, иногда от его капитала"; Pay (S. 204), вместо платежеспособности, прямо говорит об имущественном положении покупателей; Рошер (§ 104) с целью иллюстрировать различные степени платежеспособности сопоставляет друг с другом пролетариев, зажиточных и богатых. (Ср. также Schaffle. Gesellschaftliches System der menschlichen Wirtschaft. Ed. 3. T. 1. S. 173)].

Первому из называемых факторов, оказывающих влияние на интенсивность спроса (ценность товара в глазах покупатели), дано в общем правильное определение, некоторые неточности встречаются лишь в деталях [так, например, Рошер под ценностью товара для покупателя разумеет исключительно лишь потребительную ценность (§ 102), между тем как Германн (S. 67) и Pay (S. 204 в связи со S. 190) хотя, кроме потребительной, принимают в расчет и меновую ценность товара, однако ж почти совсем не делают попыток выйти из этого заколдованного круга, в котором они вертятся, объясняя цену и меновую ценность товара отчасти опять-таки его меновой ценностью]. Что же касается второго фактора (платежеспособность покупателя), то учение о нем мы считаем, безусловно, неудовлетворительным. На место платежеспособности следовало бы, по-настоящему, поставить ценность вещи, в которой выражается цена товара в глазах покупателя. Правда, во многих случаях, как увидим ниже, тот и другой момент совпадают на практике; однако ж во многих других случаях они все-таки не совпадают, и тогда учение о платежеспособности оказывается совершенно неверным. В доказательство приведу несколько такого рода случаев.

Прежде всего теория платежеспособности неприменима к случаям натурального обмена, которые ведь тоже должны надлежащим образом объясняться общей теорией цен. Предположим, например, что антикварий предлагает мне променять прекрасный бюст, который я хочу у него купить, на старые монеты, которые у меня имеются. Очевидно, что я готов буду в виде цены за бюст дать тем большее количество своих монет, чем меньше ценности представляют в моих глазах монеты, и наоборот. Вот где находится, следовательно, фактор, которым определяется интенсивность моего спроса: фактор этот, очевидно, не имеет ничего общего с моей платежеспособностью, напротив, он совпадает как раз с указанным нами фактором "ценность вещи, в которой выражается цена покупаемого товара в глазах покупателя".

Но то же самое может случиться и при денежных ценах. Предположим, например, что у государства, в котором существует бумажное денежное обращение, происходит конфликт с другими державами. Опасаясь, что благодаря войне бумажные деньги обесценятся, покупатель стремится заблаговременно сбыть имеющиеся у него денежные знаки, которым грозит обесценение. Это стремление может побудить его предложить за земельный участок или за дом более высокую денежную сумму. Очевидно, что причина повышения цены заключается в данном случае не в изменении ценности земельного участка или дома и не в изменении платежеспособности покупателя, а всецело в понижении той ценности, какую придает покупатель бумажным деньгам.

Далее, всем известен тот факт, что легкомысленные люди, моты и т. д. любят нередко бросать деньги горстями даже за самые бесполезные на свете вещи, или, выражаясь на нашем техническом языке, что на множество вещей, попадающихся им на глаза, они предъявляют очень интенсивный спрос. На чем же основывается эта интенсивность? Разумейся, не на высокой субъективной ценности, какую имеет в их глазах товар: ведь они платят большие суммы денег даже и за такие вещи, которые им совсем некуда девать, которые, следовательно, не могут представлять для них высокой потребительной ценности. Очевидно также, что интенсивность спроса не зависит в данном случае и от крайне высокой платежеспособности покупателей, так как эти лица зачастую предаются самому бешеному мотовству именно тогда, когда их состояние уже растрачено и они запутались в долгах. Очевидно, что настоящая причина рассматриваемого явления заключается в легкомысленном отношении этих людей к деньгам, которые представляют в их глазах ничтожную ценность.

Указывая несколько пунктов, в которых теория платежеспособности оказывается неверной, я охотно признаю, однако же, что по отношению к преобладающему большинству случаев она оказывается с внешней стороны вполне верной. В самом деле, для того чтобы доказать ее неверность на практических примерах, мне пришлось обратиться к анализу случаев не совсем обыкновенных. Весьма поучительно выяснить причину такого явления. Она заключается в том, что платежеспособность, правильнее говоря - зажиточность, служит хотя и не единственным, однако важнейшим фактором определения ценности денег. Как мы уже знаем [см. ч. первая, 301, затем ч. вторая], при прочих равных условиях деньги представляют для богатых людей низкую, а для бедных - высокую субъективную ценность. Поэтому вполне естественно, что наиболее сильные, по своей платежеспособности, вернее наиболее состоятельные, лица оказываются вместе с тем такими, которые готовы дать за товар наиболее высокую сумму денег. Следовательно, отношение старой теории к истине можно вкратце определить так: вместо самой причины она указывает причину причины. Теория указывает важную причину, потому-то в очень многих случаях она и соответствует действительности, но она указывает лишь одну из нескольких причин и потому оказывается иногда неверной. Полная истина заключается в том, что интенсивность спроса, кроме ценности товара, зависит еще от ценности вещи, в которой выражается цена в глазах покупателя. Если, далее, мы захотим точнее определить самый этот момент, то важнейшей вторичной причиной можно назвать имущественное положение покупателей.

От спроса перейдем к предложению.

Сила предложения согласно господствующей теории точно так же определяется прежде всего его размерами, с одной стороны, и его интенсивностью - с другой. Размерами предложения экономисты называют количество предлагаемого для продажи товара. При этом они оговариваются, что предложение должно быть активным; однако ж сущность активного предложения выясняется ими столь же неудовлетворительно, как и сущность активного спроса. Активное предложение Pay определяет как "количество товара, предназначенное для продажи и объявленное продаваемым" [Rau. Op. cit. S. 204].

На это следует возразить, что предложение всех побитых в экономическом смысле продавцов, за исключением тех из них, которые входят в состав предельной пары, не оказывает на образование цены никакого влияния, как бы серьезно ни предназначали они свой товар для продажи и как бы решительно ни объявляли его продающимся. Если оставить в стороне это неудачное объяснение, то против выставляемого старой теорией фактора "размера активного предложения" ничего нельзя возразить. Точно так же ничего нельзя возразить и против второго из указываемых ею факторов - "интенсивность предложения", если только под интенсивностью предложения разуметь не настоятельность желания продать товар, а возможную - и без всякой настоятельности желания - готовность в случае крайности продать товар и по низкой цене.

Напротив, очень многое можно сказать по поводу того, как господствующая теория истолковывает еще более глубокие причины, от которых зависит сама интенсивность предложения. Интенсивность предложения, или, точнее говоря, тот уровень цены, до которого склонен и может опуститься продавец, определяется, как мы видели [см. ч. вторая, гл. IV], одновременным действием двух моментов: 1) ценности, какую имеет в глазах продавца получаемая в обмен на товар вещь, и 2) ценности, какую имеет в глазах продавца отдаваемый товар. Продавец удовольствуется тем меньшим количеством денег или вообще вещи, в которой выражается цена товара, чем выше в его глазах ценность денег или вообще вещи, в которой выражается цена товара, и чем меньшую ценность представляет для него товар в случае, если он останется у него в руках. Сущность и значение первого из этих двух факторов господствующая теория объясняет вполне правильно [Hermann. Op. cit. S. 92; Rau. Op. cit. S. 204: "Более или менее сильное желание продавцов сбыть свой товар можно рассматривать как конкретную оценку получаемых за товар денег в данный момент"; не так ясно выражается Рошер (§ 205)], сущность и значение второго - уже не совсем правильно; но к этим двум факторам она присоединяет еще третий, в данном случае совершенно не подходящий, а именно издержки производства товара.

Учение о втором факторе, которым определяется интенсивность предложения ("ценность товара в глазах продавца"), всего удовлетворительнее изложено у Германна. Германн замечает, - правда, лишь мимоходом, - что "при простом и изолированном обмене" продавец имеет в виду потребительную ценность продаваемой вещи, а "в обществе", напротив, - ее меновую ценность. Затем Германн оставляет эту мысль, чтобы заняться выяснением того влияния, какое оказывают на цену издержки производства, но несколько ниже снова возвращается к ней, хотя на этот раз употребляет уже совершенно другой термин ("die anderweitigen Verkaufspreise" - "цены, по которым продается товар в других местах"). Тут он уже прямо заявляет, что продавец никогда не согласится уступить свой товар ниже той цены, какую он рассчитывает получить за него на другом рынке или от другого покупателя на том же рынке, т. е., выражаясь несколько иными словами, продавец никогда не уступит свой товар ниже той меновой ценности, какую придает ему. Жаль только, что Германн попадает здесь в заколдованный круг. Он останавливается на формуле "цена товара определяется при прочих равных условиях той ценой, по какой продается этот товар в других местах", следовательно, выводит одну рыночную цену из другой рыночной цены, вместо того чтобы объяснять рыночную цену вообще действием элементарных факторов, которыми она определяется. Еще менее удовлетворительно решается вопрос у Рошера. Хотя Рошер тоже упоминает в одном месте, повторяя, очевидно, мнение Германна, что продавец руководствуется при продаже соображениями о потребительной, а в известных случаях - о меновой ценности своего товара (§ 105), однако ж в том месте, где у него перечисляются "более основные условия", от которых зависят сами "спрос и предложение", (§ 101), он совершенно забывает упомянуть о ценности товара для продавца и, таким образом, обнаруживает вполне ясно, какую незначительную важность придает он этому моменту в деле объяснения образования цены. Что касается, наконец, Pay, то он совсем упускает из виду названный момент, объясняя степень интенсивности предложения исключительно большей или меньшей высотой оценки вещи, в которой выражается цена товара [Rau. Op. cit. S. 204].

Уделяя слишком мало внимания второму фактору, которым определяется интенсивность предложения, а именно ценности товара в глазах продавца, представители старой теории цен вводят третий фактор, будто бы оказывающий на интенсивность предложения влияние, одинаковое с двумя первыми: это издержки производства [Hermann. Op. cit. S. 76-88; Roscher. Op. cit. § 101, 106]. Нельзя сказать, чтоб учением о роли издержек производства восполнялся указанный пробел в старой теории. Не подлежит, правда, сомнению, что между издержками производства и ценой существует очень тесная связь, которую теория цен и должна исследовать самым тщательным образом, но заниматься анализом издержек производства нужно не здесь, не при анализе факторов, которыми определяется интенсивность предложения. Рассматривать издержки производства как фактор, от которого зависит интенсивность предложения, или как минимальный предел, до которого может опускаться продажная цена товара, ни в каком случае нельзя. Издержки производства отнюдь не составляют необходимой экономической минимальной границы для цены товара. В доказательство этого мы сошлемся на бесчисленное множество случаев продажи товара по цене, стоящей ниже его издержек производства для товаровладельца, - случаев, встречающихся ежедневно в каждом большом городе: при конкурсах на имущество несостоятельных должников, при распродаже вышедших из моды товаров крупными, магазинами и т.д. По цене ниже той ценности, какую представляет для него товар, продавец никогда не отдаст своего товара, но он очень часто принужден бывает брать за товар меньше того во что обошелся ему этот товар. Правда, в известном смысле можно, пожалуй, сказать, что при назначении цены продавец сообразуется с издержками: он очень неохотно соглашается на понижение цены ниже издержек. К издержкам он не может относиться безразлично: они служат для него межевым столбом, пройдя который, он видит, что ожидаемая прибыль превращается в убыток. Однако ж норма издержек приобретает значение только благодаря, можно сказать, некоторого рода сентиментальности, которая при благоразумном способе действия не может оказать влияния на поведение продавца на рынке. Переход через границу издержек имеет не больше и не меньше значения, чем, например, падение цены ниже той нормы, которую продавец назначал для своего товара уже раньше и которая тогда была отвергнута. Вспоминая о ней, продавец, конечно, неохотно и не сразу согласится теперь понизить свою цену, но если он благоразумен, он все-таки ее понизит, раз того требует общий ход дел на рынке.

Дело примет следующий оборот: 1) или продавец, не имея возможности продать свой товар на одном рынке по цене, которая покрывала бы собственные издержки, питает основательную надежду получить за товар цену, соответствующую издержкам, в будущем на другом рынке; в таком случае, правда, продавец не продаст свой товар по цене ниже собственных издержек, однако определяющим моментом служит здесь в сущности не то обстоятельство, что продавец не хочет взять за товар цену, стоящую ниже издержек, а то, что продавец не хочет взять меньше того, что можно получить за товар на другом рынке, другими словами, то, что продавец не хочет взять цену меньше той меновой ценности, какую он, основательно или неосновательно, считает возможным еще придавать своему товару; 2) или же продавец не имеет никакой надежды получить за товар на другом рынке больше, чем на первом; в таком случае продавец, если он человек благоразумный, будет понижать цену, не заботясь об издержках, вплоть до настоящего крайнего предела, который определяется его собственной оценкой товара. Раз продавец за товар, который обошелся ему в 1000 гульденов и ценность которого, если он оставит его у себя, равняется в его глазах лишь 100 гульденам, не имеет возможности ни от кого получить больше 800 гульденов, то, очевидно, он оказался бы упрямым сентиментальным глупцом, если бы захотел во что бы то ни стало остаться при цене, равной издержкам, и решился лучше совсем не продать товар, нежели взять за него 800 гульденов, он поплатился бы за свое упрямство потерей 700 гульденов - разницы между ценой, предлагаемой покупателями, и высотой той потребительной ценности, которую он сам может получить от непроданной вещи [только в одном единственном случае издержки оказывают непосредственное влияние на интенсивность предложения, а именно тогда, когда дело идет о предложении таких материальных благ, которые будут доставлены лишь впоследствии, а пока еще только производятся. При принятии на себя подобного заказа поставщик, конечно, будет рассматривать издержки производства как крайний предел, ниже которого не должна опускаться цена. Однако всматриваясь в дело ближе, нетрудно убедиться, что и в этом случае высота цены определяется в сущности ценностью товара. Действительно, ведь предметом отчуждения здесь является не готовый продукт, которого поставщик, может быть, и не стал бы совсем производить, если бы не получил заказа, а совокупность производительных средств, которые поставщик обязывается теперь употребить для изготовления нужных покупателю вещей. Само собой понятно, что производитель не станет принимать на себя подобного обязательства, если ценность того, что получает он от покупателя, не превышает ценности потраченных им производительных средств; от того-то "высота издержек производства", совпадающая с "ценностью производительных средств", и составляет здесь крайний предел, ниже которого не может опуститься цена, но, заметьте, не потому, чтобы издержки производства принципиально составляли фактор образования цены, а потому только, что в силу чисто конкретных условий данного случая настоящим объектом отчуждения служат здесь материальные блага, в которых выражаются издержки производства товара].

В действительности неоспоримое и в высшей степени важное влияние на образование цен издержки производства оказывают совершенно другим путем, а именно: они влияют не на высоту запрашиваемой цены или интенсивность предложения, а просто лишь на число производимых экземпляров товара и вместе с тем на размеры предложения. Когда издержки производства товара сокращаются с 10 до 5 гульденов, то понижается, по всей вероятности, до 5 гульденов и цена товара, но отнюдь не потому, что продавцы готовы теперь понизить цену даже до 5 гульденов, - продать свой товар в крайнем случае за 5 гульденов они должны быть готовы и при высоте издержек производства в 10 гульденов, - а просто потому, что уменьшение издержек производства создало экономическую возможность производить больше экземпляров товара, предлагаемых для продажи с такой же (или почти с такой же) интенсивностью, как и прежде. Поэтому и говорить о значении издержек производства для закона предложения и спроса было бы уместно при анализе вторичных факторов, которыми определяются размеры предложения товаров. Там именно мы и упоминали о роли издержек производства. Так как, однако ж, действие издержек производства приводит здесь к очень важным и своеобразным результатам, то нам кажется еще более целесообразным посвятить их рассмотрению особый отдел. Этим мы и займемся в следующей, заключительной главе нашего исследования.

А пока подведем итоги нашему критическому обзору учения о предложении и спросе.

Правильна, но слишком неопределенна сама общая формула, гласящая, что цена определяется отношением между предложением и спросом. Правильно и точно, но страдает некоторой двусмысленностью в терминологии положение, что цена устанавливается на таком уровне, при котором предложение и спрос уравниваются друг с другом. Верно то положение, что сила предложения и спроса определяется их размерами и интенсивностью. Неточно обычное определение активного спроса, совсем неверно определение активного предложения. Верно то положение, что первым основным фактором, которым определяется интенсивность спроса, служит ценность товара для покупателя; неверно - потому что слишком узко - положение, в силу которого вторым фактором, определяющим интенсивность спроса, является платежеспособность покупателя. Верно опять-таки положение, что первым основным фактором, от которого зависит интенсивность предложения, является ценность денег (вообще вещи, в которой выражается цена товара); неудовлетворительно обычное объяснение второго фактора - ценность товара для продавца; наконец, положительно неправильной в этом месте оказывается ссылка на издержки производства как на третий фактор, которым определяется интенсивность предложения.

Если мы прибавим еще к этому, что и сам способ изложения, господствующий у приверженцев старой теории спроса и предложения, оставляет желать очень многого в смысле точности и ясности, что почти все понятия, над которыми оперирует старая теория, отличаются неопределенностью и двусмысленностью ("предложение", "спрос", их "активность", "интенсивность", "платежеспособность"), что, наконец, очень пространно рассуждая иногда об отдельных "факторах", наши экономисты поразительно мало обращают внимания на взаимные отношения между ними и на их совокупное действие, следовательно, на то, в чем, собственно, и заключается проявление закона цен, то мы получим следующую малоутешительную картину: истинное перемешано с полуистинным и ложным, и все это очень слабой внутренней связью соединяется в некоторое нестройное целое.

При подобном положении дел нисколько не удивительно, если такой строгий критический ум, как Нейманн, потерял всякую надежду получить хоть какой-нибудь здоровый плод от столь хилого учения и, чтобы только устранить ошибки и недоразумения, которыми кишит оно, серьезно советовал лучше совсем отвергнуть весь закон спроса и предложения [Handbuch der politischen Okonomie. Ed. 2. Т. I. S. 286].

Должны ли мы признать правильным безусловно отрицательное отношение к закону предложения и спроса? Нет, конечно, нет. Как несомненно, что в течение целых тысячелетий хлебные цены падали после хороших урожаев и поднимались после плохих, точно так же несомненно, что существует истинный закон предложения и спроса, раскрыть который и обязана теория. Учение о предложении и спросе нужно не отвергнуть, а только реформировать: в старую форму требуется влить новое содержание. И я думаю, что это не так трудно сделать. Мне кажется, что все недостатки старой теории проистекают из одного источника, потому и искоренить их можно одним ударом: в центр всего учения следует поставить ту мысль, что цена всецело является продуктом субъективных оценок материальных благ участниками обмена. Этим разрешается и приводится в порядок все. Значительная часть старых факторов подтверждается, другая часть их исправляется; вполне пригодные, но расплывчатые понятия "интенсивность", "активность" спроса и предложения и т. д. получают ясное и точное определение; в пеструю кучу прежних факторов вносятся внутренняя связь и логический порядок, и в формуле "оценки товара предельными парами" мы приобретаем, наконец, вполне ясное и точное выражение для высоты цен, которые должны получаться в результате действия всех этих отдельных моментов.

Очень характерно, что мысль о возможности все явления цены объяснить субъективными оценками высказывалась уже представителями старой теории. "Мы видим, - говорит Pay, - что в предложении, как и в спросе, главную движущую силу составляет конкретная ценность" [Rau. Grundsatze der Volkswirtschaftslehre. Ed. 8. § 154, прим.]. Но в то время само учение о субъективной ценности было развито еще слишком мало, для того чтобы служить совершенным орудием для объяснения цен. При помощи его удалось объяснить, правда, многое в области феноменов цены, но еще далеко не все, и вот, чтобы заполнить пробелы, экономисты вынуждены были хвататься за разные неоднородные факторы. Но опять-таки в высшей степени характерно, что каждый шаг, который делали экономисты в этом направлении, сопровождался неудачами. Хотя экономисты никогда не удалялись от истины слишком далеко, зато они никогда не постигли и самой истины; оттого их рассуждения отличаются неточностью, неясностью, ошибочностью: таково учение о платежеспособности, таково учение об издержках производства как о факторе, которым определяется интенсивность предложения, таково учение об активном спросе и активном предложении, такова, наконец, и общая формулировка закона спроса и предложения. Можно смело сказать: все, что есть истинного и ценного в учении о предложении и спросе, - все это оказывается истинным и ценным именно потому, что старые экономисты, по крайней мере по существу дела, выводят цену преимущественно из субъективной ценности товара; а все, что есть в учении о предложении и спросе ошибочного и несовершенного, - все это является ошибочным и несовершенным именно потому, что старые экономисты не выдерживают до конца эту плодотворную точку зрения.