Палмер пришел к Бернсу после 8.15 вечера. Он нашел его свежевыбритым и одетым; небольшой чемодан на два костюма лежал на столике в передней упакованный, но открытый.— Выпьем чего-нибудь, Вуди,— обратился Бернс к Палмеру, идя за ним в гостиную.— Машина приедет через 15 минут. Я должен быть на Вестчестерском аэродроме к 9.30.

— Ты оттуда полетишь в Олбани?

— Это одна из маленьких авиалиний,— объяснил Бернс, заходя в спальню.— Но мне все равно. Маленькие самолеты гораздо безопаснее, чем новые турбовинтовые.

— Возможно.— Палмер сильно разбавил виски.— А ты хочешь выпить? — крикнул он в спальню.

— До сумасшествия,— ответил Бернс.— Один на дорогу.

Палмер приготовил ему крепкий напиток и поставил стакан на стойку бара.

— Почему ты хотел видеть меня, Мак?

— Ты не считаешь, что нам пора поговорить? — спросил Бернс, возвращаясь в комнату. Он нес небольшую пачку бумаг, которую положил на столик в передней.— По-дружески.

— В любое время, дружище.

— Как раз то, что нужно.— Бернс вернулся, поднял свой стакан и уселся на тахту.

— Будь здоров!

— Будь здоров!

Они выпили и погрузились в молчание. Палмер слышал, как внизу по автостраде Ист Ривер проносятся машины. Он повернулся и посмотрел в окно на мост Куинсборо, холодно мерцающий в поднимающихся вверх теплых отработанных газах.

— Мы расспросили корреспондента из «Бюллетеня»,— сказал он наконец.

— Джимми? — голос Бернса звучал беспечно.— Какие- нибудь ключи?

— Один.— Палмер, тихо вздохнув, повернулся и сел напротив Бернса.— Имя источника.

— Джимми дал его тебе? — Желтые глаза Бернса смотрели умеренно заинтересованно.— А, понял. Он сообщил Джинни Клэри.

— Но самое смешное,— продолжал Палмер.— Я уже знал.

— Знал.— Вежливое утверждение, не вопрос.

Рука Бернса потянулась в сторону, за стаканом. Свет мерцал на гранях запонок. Бернс сделал удивленную мину. Его тонкая нижняя губа чуть-чуть недовольно выпятилась.

— Ты почти такой же проницательный, как некоторые другие, Вуди.

— Но даже и наполовину не такой проницательный, как ты, Мак.

— Я настолько проницателен, что хочу знать имя, данное тебе Джимми. Просто надо убедиться, что нет никаких фокусов.

— Он дал нам имя Мака Бернса,— ответил Палмер, позволив какой-то части своего раздражения просочиться в его голосе.— Теперь ты знаешь, что это не блеф. И я бы хотел услышать от тебя несколько продуманных слов по этому поводу.

Бернс деловито нахмурил брови.

— Ну начать с того, что Джимми слишком болтлив.

— Дальше.

— Этим ключом можно открывать только консервные банки,— продолжал Бернс. Он некоторое время молчал.— Вуди, почему, ты думаешь, я хотел видеть тебя сегодня вечером? Я знал, что ты докопаешься до сущности этой статьи в «Бюллетене». Или догадаешься. В любом случае я хотел тебе объяснить.

— Достойно похвалы. Что ж, объясняй.

— Когда ты будешь в политике так же долго, как и я,— спокойно продолжал Бернс,— ты узнаешь, что в любой кампании всегда есть определенная точка, когда нужно немного неуверенности. Это заставляет твоих людей работать упорнее и немного успокаивает оппозицию. Более того, это заставляет людей увереннее идти за тобой, потому что ты больше не выглядишь хозяином. И видит бог, они всегда симпатизируют побежденным.

— Интересно,— сухо заметил Палмер.— Ты надеешься убедить их в том, что коммерческие банки, эти надменные титаны капитализма,— побежденные.

— Людей можно убедить во всем, детка.

— Нет.

— О да.

Палмер покачал головой:

— Не отвлекайся, Мак. Ближе к делу. Политический комментатор газеты «Бюллетень» не новичок. Единственный способ, которым ты заставил... Он взял у тебя это сообщение только потому, что подозревал его истинность.— Он медленно отпил немного виски.— Так?

Бернс повернул руки ладонями вверх.

— Черт бы меня побрал, если я знаю.

— Глупый ответ,— резко возразил Палмер.— А ты что угодно, но только не глуп. Давай подойдем к основному, Мак. Если сообщение недостоверно, то самый факт опубликования может сделать так, что оно станет достоверным. С твоей помощью. Таким образом, главный вопрос: почему ты предательски наносишь нам удар?

— Предательски наношу вам удар? — Желтовато-карие глаза Бернса округлились.— Ради Христа, Вуди, это второй из твоих проклятых косвенных намеков. Я начинаю...

— Ты называешь это намеком? — прервал его Палмер.— Насколько ясно я должен выразить это? Думаю, до тебя добралась Джет-Тех. Меня бы не удивило, если бы я узнал, что ты служил на них еще до того, как тебя наняли в ЮБТК. Ты хочешь еще яснее?

Бернс вскочил и пробежал мимо Палмера к окну. Он театрально повернулся на фоне оконной рамы, как на авансцене. Его узкое лицо еще более обострилось.

— Вуди, у меня, так же как и у всех, есть точка кипения. Ты толкаешь меня слишком далеко, и я...

— Что нужно, чтобы толкнуть тебя еще дальше, Мак?

— Одно опрометчивое обвинение.— Нижняя губа Бернса казалась напрягшимся мускулом.

— У меня их несколько. Дай секунду, чтобы выбрать правильное.— Палмер наблюдал за обычно болезненно-желтым лицом Бернса. За зимние месяцы его загар поблек. И теперь было видно, как горячий румянец заливает щеки и лоб Бернса.

— Палмер,— начал Бернс малоприятным голосом.— Сразу же, с самого начала, так же как и этот ваш тошнотворный босс, вы никогда не доверяли мне, не правда ли?

— Неправда. Еще несколько недель назад я доверял вам.— Палмер отпил еще немного виски. — Даже настолько доверял, что не был уверен вплоть до сегодняшнего дня. До тех пор, пока я наконец не понял, почему вы поместили это сообщение.

— Но это не причина,— вспыхнул Бернс,— вы догадываетесь и вы предполагаете неправильно. Я сказал вам свою причину. Почему вы не можете этому поверить?

— Мне хотелось бы.

— Верь мне, Вуди.— Бернс протянул свои худые руки, отчего запонки на рукавах как-то неистово заблестели.— Мой бог, мы должны верить друг другу.

— Я поверю тебе, когда ты будешь честен со мной.

— Я честен.

— Попробуем,— предложил Палмер,— попробуем небольшой откровенный разговор. Скажи мне, что в действительности происходит внутри организации центра штата?

Бернс хотел сказать что-то, но так и остался стоять молча, с открытым ртом. Некоторое время он смотрел на Палмера, потом его рот закрылся, руки повисли по бокам и он пошел назад к софе. Усевшись, он снова взял стакан и мягко рассмеялся как бы про себя.

— Возможно ли, чтобы новичок был настолько смышленым? — обратился он к воздуху около софы.— Или это девочка Клэри кормит его сведениями?

— Она представляет мне информацию,— сказал Палмер,— большую, чем я получаю от своего советника с годовым окладом в пятьдесят тысяч долларов.

Бернс поставил стакан, подавшись вперед, облокотился на колени, его пальцы переплелись и висели между ногами, а он уставился на них хмурым взором.

— Ну, ладно,— сказал он более мягко.— Жители центра немного неспокойны. Волнение начинается в Бруклине и Куинсе.

— А... Ты хочешь сказать, что во всем этом виноват я. Их озлобила моя речь?

— Более или менее,— согласился Бернс.— Я не знаю, напортила ли речь так сильно. Они были против тебя еще до того, как ты там появился. Но твое выступление нисколько не улучшило положение.

— Если бы я был смиренным и кланялся им, пошли бы они за мной?

— Н-нет,— неохотно согласился Бернс.— Для этого нужно было бы больше.

— Немедленное предложение денег?

— Не это. Но что-то похожее.

Палмер откинулся на спинку стула и посмотрел на пшеничные волосы Бернса. Его подмывало спросить, имело бы какое-нибудь значение для слушателей в Бруклине, если бы он был католиком или иудеем. Но хотя его и подмывало, он понял, что спросить такое можно лишь у друга или союзника, а не у кого-то, занимающего столь сомнительную позицию, как Бернс.

— Тогда позволь мне подвести итог, Мак,— сказал он вместо этого.— В Олбани большинство республиканцев с периферии штата все еще за нас. Но мы постепенно теряем поддержку демократов. Так?

— Я бы так далеко не заходил, вы еще не слишком много потеряли в центре.

— Приятно слышать. Значит, даже в случае потери нами многих демократов мы все же сможем не пропустить билль об отделениях. Его завалит республиканское большинство.

Бернс поднял голову и упрямо уставился на Палмера.

— Я не нарисовал тебе всей картины, Вуди,— тихо сказал он.— До меня дошли беспокойные слухи с периферии штата.

Палмер подался вперед:

— Какие слухи? От кого?

— У Вика Калхэйна есть там свои люди. Мы получили сведения, что некоторые из более мелких коммерческих банков переходят в лагерь сберегательных банков. Им нечего терять, потому что они маленькие. И они ненавидят крупные центральные коммерческие банки.

— Это же бессмысленно! — почти закричал Палмер.— Они зависят от нас. Мы — их банк-корреспондент. Мы покупаем их закладные. Мы покупаем и продаем для них ценные бумаги. Боже мой, мы достаем им билеты на матчи бейсбольного первенства и билеты на спектакли на Бродвее; и когда они приезжают в город, они торчат в наших роскошных частных конторах, проворачивая свои собственные делишки. Мы делаем для них все...

Бернс очень мягко улыбался.

— Вы их Большой Папа, не так ли? — сказал он.— А что чувствует мальчишка в отношении Большого Папы? — Его глаза засверкали.— Или ты не знаешь? Палмер выпустил длинный сдавленный выдох. Он потер левый висок, чувствуя под рукой напрягшуюся вену или сухожилие.— Скажи мне все, Мак.

Бернс кивнул:

— Я рассказываю. Теперь уже по-настоящему. Такие новости мы получаем. Правда, сейчас еще немного подобных банков. Но есть признаки, что они объединяются между собой. И тогда, старина, будет конец.

Палмер скорчил гримасу. Бернс посмотрел на часы:

— Время поджимает, Вуди. Ты не уходи, допей виски. Я поскакал в Олбани и сделаю несколько выстрелов.

— Держись подальше от этих маленьких периферийных банков.

— Это твой департамент, детка.

— Правильно. На следующей неделе я отправляюсь в Утику и Рочестер. Я найму машину и по пути заеду и поговорю с ними.

— Думаешь, это поможет?

— Почему бы и нет?

— Хорошо,— сказал Бернс, направляясь в переднюю к выходу.— Но чтобы показать, что я на твоей стороне, дорогой, я тебе советую послушаться своего консультанта с годовым окладом в пятьдесят тысяч долларов. Возьми с собой пару спортивных брюк и спортивную рубашку, чем старее, тем лучше, но чистую. Не показывайся в парадном костюме для пресс-конференций с узким галстуком и в рубашке с петличками на воротнике. Усек?

Палмер кивнул.

— Ходячая скромность,— сказал он с отвращением.

— Старые ботинки, старый спортивный пиджак. У тебя есть трубка?

— Нет.

— Достань,— засмеялся Бернс.— Дружище, ты должен видеть сейчас свое лицо. На него стоит посмотреть.— Он закрыл и запер свой чемодан.— Удачно, что я люблю тебя, деточка. Иначе я бы дьявольски на тебя обозлился.

— Почему же ты так сильно любишь меня, Мак?

Бернс открыл дверь.

— Потому что глубоко внутри, старина, я такой же высокомерный, как и ты.— Он улыбнулся, вышел и закрыл за собой дверь.

Палмер вернулся в гостиную, взглянул на часы. До звонка Вирджинии оставалось много времени. Он взял наполовину пустой стакан и налил в него чистого виски, потом подошел к окну и уставился на мост.

Мост вел в Куинс и оттуда на Лонг-Айленд, один из штормовых центров всей баталии сберегательных банков. И все же, спросил себя Палмер, стало бы это баталией, если Джет-Тех не раздувала ее?

Он поднес стакан к губам и обнаружил, что пьет почти чистое виски, слегка охлажденное льдом. Но зачем ограничивать себя в выпивке? Ему ничего не предстояло в этот вечер. Кроме удовольствия, которое будет еще больше, если центры торможения слегка притупятся алкоголем.

На самом деле Палмера не удивило желание Вирджинии опять встретиться с ним. Частично потому, что он по-настоящему не поверил ей в тот вечер, когда она сказала, что порывает их отношения. Вероятно, вспомнил он, это был просто вопрос выбора. У нее не было выбора. Никаких прежних сильных эмоциональных привязанностей. Никакой истинной надежды на их появление. Она начала любовную связь с позиции полной уязвимости. Если они порвут эту связь, понял он теперь, ей некуда будет повернуться, впрочем, ему также. Он имел семью, которая была для него не большим эмоциональным источником, чем мать для Вирджинии. Оба они потянулись друг к другу под влиянием минуты, их толкнуло к действиям сочетание обстоятельств, одинаковый голод, возникшее, еще слабое ощущение взаимного притяжения. И потому что голод их был так велик, они быстро разделались с вежливыми предварительными формальностями.

Палмер смотрел на маленький буксир, идущий в темноте вниз по реке; огромная шапка пены, кипя, вздымалась вверх к его тупому носу, когда он проталкивался сквозь черную воду. Криво улыбнувшись, Палмер подумал, что в своем нежелании подождать они с Вирджинией похожи на весь мир, на те миллионы людей, которые хотят получить удовольствие немедленно и растрачивают себя, чтобы поскорее удовлетворить свой голод. Все еще стоя у окна, Палмер отвел взгляд от реки и попытался переместить центр внимания внутрь себя и как бы послушать, или потрогать, или понюхать состояние своих чувств. Он спрашивал себя, есть ли способ определить их так же точно, как доктор определяет состояние сердца, выслушивая больного стетоскопом. Чувствовал ли он переутомление? Действительно ли он растрачивал свои чувства? Сократился ли его собственный запас?

Он закрыл глаза и прижался лбом к холодному стеклу. Было бы ужасно, понял он, если после всего, что он натворил — лгал Эдис, изменял ей, ограбил чувства Вирджинии,— он ничего бы не чувствовал.

Раздался короткий тихий стук в дверь. Один раз, затем два. Палмер открыл глаза и повернулся. Его охватил беспричинный гнев. Какой-то идиот, какой-то надоедливый идиот собирался помешать, усложнить его планы, причинить беспокойство. Какой-нибудь рассыльный, швейцар, кто-то... Или это Бернс?

Рот Палмера напрягся. Если это Бернс, как сможет он ответить на телефонный звонок Вирджинии? На звонок ответит Бернс. Узнает ли она его голос и повесит трубку, ничего не сказав? Позвонит ли позже? Или вечер будет полностью испорчен?

Палмер подошел к двери.

— Кто там?

Какой-то бормочущий звук, очень тихий и бессмысленный. Он раздраженно сморщился, нащупал замок и открыл дверь. Там стояла Вирджиния.

— Я видела, как он уехал. Я как частный сыщик наблюдала за этим домом. А на улице очень холодно.

Палмер почувствовал, что не в состоянии говорить. Он втянул ее внутрь, закрыл дверь и запер на цепочку. Все, что он мог,— это смотреть на Вирджинию, испытывая огромное облегчение.

— Ну,— сказала она.— Здравствуй!

Палмер судорожно глотнул.

— Здравствуй. Я... я думал... . Я думал, он вернулся.

— Боже мой, надеюсь этого не случится.— Она приложила холодную от мороза ладонь к его щеке.— Сегодня днем я провела осторожное расследование. У него был куплен билет на самолет в 9.30 до Олбани. С Вестчестерского аэродрома.

— Замечательно.

— Я испугала тебя? Прости.

— Нет. То есть да. Я боялся, что это кто-то еще. И...— Он замолчал. Сначала он решил не продолжать, затем вдруг понял, вероятно впервые в жизни, что ему не принесет никакого вреда, если он скажет правду,— никакого вреда ему, а ей будет приятно.

— И я испугался,— продолжал он более твердо,— что мне могут помешать увидеть тебя сегодня.— Он взял ее за талию.— От этой мысли я почувствовал себя очень несчастным.

Выражение ее лица, несколько настороженное, пока она слушала, смягчилось.

— Холодные рыбы так не чувствуют,— ответила она тихим счастливым голосом.

— А я так чувствовал.

— Как лестно.— Ее руки обвились вокруг его шеи.— Как мило.— Губы у нее были холодные, как бы насыщенные зимним морозным воздухом. Но Палмер почувствовал, как они теплеют от его поцелуев. И казалось, внезапный ток высокого напряжения пронзил его и обжег его тело. В то же самое время он обнаружил, поймал себя на том, что пытается решить — был ли он несчастен минутой раньше или же просто раздражен? Но уже минуту спустя он перестал думать о чем бы то ни было.

Его пальцы начали расстегивать ее пальто, протискиваясь между их телами и двигаясь мучительно медленно. Когда он расстегнул последнюю пуговицу и сдернул пальто с ее плеч, зазвонил телефон. Он отошел от нее. Телефон прозвонил еще два раза.

— Городская связь,— прошептала она.— Не отвечай.

— А если это он? Он знает, что я здесь,— шепнул Палмер.

— К черту его или любого из его друзей,— тихо ответила Вирджиния. Ее дыхание щекотало ему ухо.— Этот телефон звонит всякий раз, как мы здесь, помнишь? Черт с ним.

После пятого звонка телефон замолчал. Палмер постоял не двигаясь, как бы ожидая, что он опять зазвонит. Вирджиния стащила с него пиджак и бросила его на пол.

— Иди ко мне,— сказала она, взяв Палмера за руку.— Скорей.