В своем кабинете Хейворд наскоро закончил спешные дела и принялся детально знакомиться с документами Вернона Джакса. Он тут же понял, что Вандервоорт ничего не преувеличил.

Хейворд понимал также, что ему надо срочно забыть о распре с Алексом и целиком сконцентрироваться на путях к спасению. Он прекрасно понимал, к чему приведет крах «Супранэйшнл» не только в личном плане, но и в Совете. Его с наслаждением сделают козлом отпущения. Впрочем, максимальная оперативность, решительность и немного везения, возможно, позволят еще выкрутиться. Если спасти ссуду, то он даже героем может прослыть... Он попросил миссис Каллагэн срочно соединить его с Квотермейном. Несколько минут спустя она сообщила:

— Мистера Квотермейна нет в Соединенных Штатах. В его канцелярии никто точно не знает, где он. Во всяком случае, они ничего определенного не говорят.

Неважное это было начало, и Хейворд рявкнул:

— Тогда соедините меня со Стенли Инчбеком, главным бухгалтером «Супранэйшнл»!

— Роско? Здравствуй, Роско,— услышал он голос Инчбека в трубке.—Чем я могу помочь тебе, Роско?

— Я пытался отыскать Джорджа. Ваши люди словно воды в рот набрали...

— Он в Коста-Рике.

— И все-таки мне надо с ним поговорить. Ты же знаешь номер телефона...

— Нет. Уезжая, он сказал, что ни с кем не хочет разговаривать.

— Это очень срочно!

— Тогда скажи мне, в чем дело.

— Ладно. Мы отзываем нашу ссуду. Настоящим разговором ставлю вас в известность устно, а письменное подтверждение последует сегодняшней ночной почтой.

Наступила долгая пауза. Затем Инчбек сказал:

— Не может быть... Вы это всерьез?

— Как нельзя более.

— Но почему? Почему?

— Я думаю, нет особой нужды разжевывать. Ты и так все понимаешь. Кроме того, давать объяснения по телефону.

Инчбек промолчал, что само по себе было многозначительно. Затем, правда, он попытался протестовать:

— Ваш банк ведет себя удивительно неразумно! Лишь на прошлой неделе Большой Джордж сказал мне, что готов взять у вас еще двадцать пять миллионов...

Наглость эта возмутила Хейворда. Впрочем, он вспомнил, что именно такая наглость в прошлый раз и подкупила его. Но теперь этот номер не пройдет.

— Если ссуда будет возвращена немедленно,—сказал Хейворд, — все останется сугубо между нами.

— Пятьдесят миллионов долларов!—воскликнул Инчбек.—Мы такие суммы не держим наличными.

— Наш банк,— сухо сказал Роско,— согласится на выплату частями, при условии, что они будут следовать одна за другой...

«Однако,—подумал Хейворд,—основная проблема заключалась не в этом. Где найдет «Сунатко» пятьдесят миллионов, будучи практически без гроша за пазухой?..» Хейворд почувствовал, как его бросило в жар.

— Я поговорю с Большим Джорджем,—обещал Инчбек,—но боюсь, что это ему здорово не понравится!

— Когда будешь говорить с ним, скажи также, что я хочу обсудить с ним вопросы, связанные с «К-инвестициями». Хейворд не был полностью уверен, но, когда он клал трубку, ему показалось, что он услышал стон Инчбека.

Выйдя на улицу, Хейворд купил вечернюю газету.

Огромный заголовок на первой полосе сразу же привлек его внимание: «Корпорацию «Супранэйшнл» лихорадит. Насколько платежеспособен гигант?..»

Удача пришла к Майлсу Истину, когда он ее меньше всего ожидал. Поздно вечером в понедельник управляющий клуба Нэйтансон послал за Майлсом, который разносил напитки и бутерброды игрокам в карты на третьем этаже. Когда Майлс вошел в контору, он увидел там Игоря Омински и коренастого малого с грубыми чертами лица. Майлс встречал его несколько раз в клубе и знал, что зовут его Тони Марино по кличке «Медведь». Лучше имени, пожалуй, было и не придумать. Он приезжал в «Две семерки» на своем «кадиллаке» в сопровождении телохранителей. Управляющий, заметно нервничавший, обратился к Истину:

— Послушай, Майлс, я сказал мистеру Марино и мистеру Омински, что ты очень полезный человек. И вот они бы хотели, чтобы ты...

Омински грубо сказал:

— Закрой дверь с той стороны!

— Да, сэр!—отчеканил управляющий, быстро выходя из комнаты.

— В машине, внизу,—проговорил Омински,—лежит старик. Пойди туда вместе с людьми мистера Марино. Внесите его в клуб, но так, чтобы никто не видел. Отнесите старика в комнату по соседству с твоей и проследите, чтобы он оттуда ни на шаг. Ясно? Не оставляй его одного ни на одну минуту? А если тебе понадобится выйти,—запирай его на ключ... Отвечать за него будешь ты.

Майлс с трудом выговорил:

— Что же, силой держать его там, что ли?

— Силы никакой не понадобится, увидишь сам.

— И помни, что он для нас очень важен. Обращайся с ним как следует!—вставил слово Тони-медведь удивительно тонким фальцетом, странным для его телосложения.

— Ничего спиртного ему не давать. Ясно?— Он будет просить. Но не смей давать! Понятно?

— Да,— сказал Майлс.— Я так понял, что сейчас он лыка не вяжет?

— Пьян в стельку,— кивнул Омински.— У него недельный запой. Пока он здесь пробудет, три или четыре дня, остальной работой можешь не заниматься. Сделаешь все как надо, не пожалеешь...

— Постараюсь,— сказал Майлс.— А как зовут старика? Имя у него есть?

Жулики переглянулись. Омински сказал:

— Его зовут Дэнни. Больше тебе ничего знать не следует.

Недвижимое тело Дэнни внесли, как мешок, в клуб, а затем по черной лестнице втащили на четвертый этаж. Майлс подошел к комнате и открыл дверь: комната была такая же крохотная, как и его собственная; вся мебель—кровать и шкаф.

— Теперь он твой, Майлси!—завещал телохранитель.—А мы убираемся отсюда, да поскорее, пока не вырвало...

Подавляя в себе острое отвращение, Майлс раздел старика и подстелил под него резиновую клеенку.

Старик пребывал в бессознательном состоянии, и, пользуясь этим, Майлс обмыл его губкой. Когда все это было проделано, Майлс вытащил из-под Дэнни клеенку и уложил его в постель.

Когда Майлс накрыл Дэнни простыней, а затем еще и одеялом, старик, как показалось, словно бы с облегчением вздохнул. Майлс собрал одежду с пола и положил ее в целлофановые мешки, чтобы отдать в стирку, но прежде осмотрел все карманы. В одном он обнаружил вставные челюсти. В остальных лежала всякая дребедень: расческа, очки с толстыми стеклами, вечное перо и набор карандашей, а также несколько ключей. Во внутреннем кармане оказались три кредитные карточки и кошелек, туго набитый деньгами. Майлс взял вставные зубы, сполоснул их под краном и положил в стакан с водой. Затем принялся внимательно исследовать кредитные карточки и кошелек.

Одна кредитная карточка была выписана на имя Фреда Риордана, вторая—на Беннета и третья—на Альфреда Шоу. На каждой стояла подпись владельца на обратной стороне, но, несмотря на то, что фамилии владельцев были разные, почерк был один и тот же. Майлс еще раз осмотрел карточки, проверяя их годность и срок действия. Все свидетельствовало о том, что все три были выписаны недавно. Больше того, их подлинность, на первый взгляд, не вызывала сомнений. Затем он перешел к осмотру кошелька. В нем были водительские права. Вытащив их, он увидел, что в глубине кошелька лежали еще одни права, а под ними еще одни: фамилии, значившиеся на них, были те же, что и на кредитных карточках, но фотография на всех трех была одна и та же. Он вгляделся в нее как следует и убедился, что фотография, несомненно, принадлежала старику Дэнни.

Майлс вытащил из кошелька деньги и пересчитал. Разумеется, он попросит управляющего спрятать кредитные карточки и кошелек в сейф, но знать, сколько было денег, ему не мешало. Сумма оказалась неожиданно большой: пятьсот двенадцать долларов! Половина—в купюрах двадцатидолларового достоинства. Эти-то купюры и привлекли его внимание. Майлс осмотрел их и так, и так, пощупал текстуру бумаги кончиками пальцев, подержал на свету. Затем взглянул на старика, мирно лежавшего в кровати. Тот спал мертвым сном. На цыпочках Майлс вышел из комнаты, прошел по коридору к себе и вернулся обратно с увеличительным стеклом, при помощи которого стал рассматривать двадцатидолларовые банкноты. Чутье его не подвело. Они были фальшивыми, хотя подделку обнаружил бы только эксперт. Теперь Майлс не сомневался, что эта первоклассная липа была сродни той, купленной им у охранника неделю назад.

Он стал рассуждать: деньги были фальшивыми. По всей видимости, и водительские права были тоже фальшивыми, причем наверняка сработаны на той же самой «малине», откуда в прошлый раз он получил от Жюля Ля Рокка подозрительный груз назначением в Луисвилль... Следовательно, кредитные карточки—тоже сфабрикованы! Скорей всего, теперь он был, наконец, близок к источнику фальшивых кредитных карточек, который так интересовал Ноллана Уэйнрайта. Возбуждению Майлса, казалось, не было границ, сердце его буквально выскакивало из грудной клетки. Нужно все срочно записать!.. Он сделал это на бумажной салфетке, списав весь реквизит с кредитных карточек и водительских прав, то и дело поглядывая, спит ли старик. Майлс погасил свет, запер и отнес кошелек и кредитные карточки управляющему.

На следующее утро Майлс проснулся в шесть утра. Он встал, быстро помылся, побрился и оделся. Дэнни лежал в том положении, в котором заснул, тихо похрапывая. Майлс взял целлофановые мешки с одеждой, тщательно замкнул дверь и спустился вниз.

Через двадцать минут он вернулся с завтраком: крепкий кофе,яичница и гренки.

— Дэнни!—Майлс потрепал старика за плечо,— Дэнни, вставай!

Ответа не последовало. Майлс опять попытался разбудить старика, но тщетно. Он бился с ним еще четверть часа, пока, наконец, на него взглянули тусклые глаза. Старик осмотрел Майлса, затем вновь смежил веки.

— Сгинь,—пробормотал старик.—Сгинь, даже если я еще не в аду...

— Нет, нет, я не сатана, Дэнни,—сказал Майлс,— наоборот, я твой друг. Медведь-Тони и Омински велели мне позаботиться о тебе.

Старческие веки слегка приподнялись.

— Значит, эти сволочи все-таки отыскали меня, да? Так, понятно... Ловко они, черти... Лицо его сморщилось от боли.

— О, господи,—простонал он.—Голова у меня раскалывается...

— Я принес тебе кофе.

Майлс помог старику сесть и подал кофе. Дэнни отпил глоток, сделал гримасу.

— Послушай, сынок, если хочешь, чтобы я пришел в себя, принеси мне чего-нибудь такого... Глоточек. Возьми у меня денег. Мои деньги...

Он пошарил вокруг себя трясущимися руками.

— С твоими деньгами все в порядке,—сказал Майлс.—Они в сейфе, я спрятал их там еще вчера вечером.

— Так я в «Двух семерках»?

— Ну да!..

— Сюда меня уже как-то привозили... О'кей. Значит, ты знаешь, что я кредитоспособен, сынок. Валяй, принеси-ка мне хоть глоток спиртного...

Майлс твердо сказал:

— Больше—ни капли! Сухой закон.

Глаза старика сверкали хитростью.

— Ну а, скажем, сорок долларов за бутылку, как ты на это посмотришь?

— Прости, Дэнни, я бы всей душой, но у меня приказ.—Майлс решил рискнуть и добавил:—Кроме того, если я попытаюсь реализовать твои двадцатки, меня арестуют!..

Казалось, в комнате прозвучал пистолетный выстрел: Дэнни подскочил, охваченный беспокойством и подозрением.

— Кто сказал, что...

Он замер, со стоном схватился за голову.

— Понимаешь, Дэнни, надо же было пересчитать твои деньги, вот я это и сделал... Старик сказал едва слышно:

— Эти двадцатки хороши...

— Экстра-класс!—согласился Майлс.—Лучше из всего, что я видел. Будто прямо из монетного двора Соединенных Штатов!

Дэнни посмотрел на него с интересом, который боролся с подозрительностью.

— Ты что же, специалист, что ли?

— Видишь ли, до отсидки я работал в банке. После долгого молчания старик спросил:

— За что сидел?

— За растрату. Сейчас на учете. Дэнни заметно расслабился.

— Ну, тогда ты парень свой. Медведь-Тони плохих не держит...