Главная  Читальня  Ссылки  О проекте  Контакты 

*

На столе Алекса Вандервоорта лежал проект рекламы, подготовленной агентством Остина. Она предназначалась для всемерной популяризации кредитных карго-чек ПКА. Одно из возможных рекламных объявлений, например, гласило:

«ЗАЧЕМ БЕСПОКОИТЬСЯ О ДЕНЬГАХ? ПОЛЬЗУЙТЕСЬ КРЕДИТНЫМИ КАРТОЧКАМИ. ПРЕДОСТАВЬТЕ НАМ ВОЗМОЖНОСТЬ БЕСПОКОИТЬСЯ ЗА ВАС!»

В другом утверждалось:

«СЧЕТА СТАНОВЯТСЯ БЕЗБОЛЕЗНЕННЫМИ, КОГДА ВЫ ГОВОРИТЕ: РАСПЛАЧИВАЮСЬ КРЕДИТНЫМИ КАРТОЧКАМИ!»

В третьем рекомендовалось:

«ЗАЧЕМ ЖДАТЬ? ЗАВТРАШНЮЮ МЕЧТУ МОЖНО ОСУЩЕСТВИТЬ УЖЕ СЕГОДНЯ! ПРИОБРЕТАЙТЕ КРЕДИТНЫЕ КАРТОЧКИ!»

Было еще штук шесть других вариантов.

Что-то в них беспокоило Вандервоорта. Собственно, вопрос о введении этого новшества — карточек — был решен, и Алексу не надо было ломать голову. Рекламу в принципе уже одобрил отдел кредитных карточек, и она была направлена Алексу лишь для общего ознакомления. Кроме того, вся стратегия по этой важной и новой линии была обсуждена несколько недель тому назад на Совете директоров банка. Разумеется, было много подводных камней, которые предстояло преодолеть. С одной стороны, ожидалось увеличение прибылей, с другой стороны, как и при всех начинаниях, введение кредитных карточек сулило на первых порах некоторые потери и затруднения.

Алекс задумался: «Зачем Совету понадобилась такчя откровенно агрессивная и навязчивая рекламная кампания?»

Он сложил гранки рекламы в папку. Вечером, дома, он подумает об этом еще раз. Тем более что есть возможность выслушать дополнительное мнение по этому поводу и, по всей вероятности, довольно резкое — от Марго...

Так оно и произошло.

— В жизни не видела рекламы, так густо приправленной ложью!—заявила Марго. Она взглянула на Алекса вызывающе, и оттого казалась еще более желанной.

— Почему?—спросил он.—Впрочем, я знал, что эта тебе не понравится.

— Не понравится? Да она мне просто противна, эта реклама!

— Но почему? Почему?

Марго взяла объявление, гласившее:

«ЗАЧЕМ ЖДАТЬ? ЗАВТРАШНЮЮ МЕЧТУ МОЖНО ОСУЩЕСТВИТЬ УЖЕ СЕГОДНЯ!»

— Ты лично видел когда-нибудь такое наглое коварство? Ведь это же откровенное и бессовесгное навязывание людям лишних долгов. Это—сказки для легковерных дураков! Закабаление! Завтрашняя меч1а для многих выльется в такую копеечку, ой-ёй-ёй .. Потому-то она и мечта, потому-то никто и не может реализовав ее сегодня, что у него сегодня нет ни денег, ни шансов на то, что они появятся в ближайшем будущем..

— Ну, видишь ли, каждый сам себе господин и волен поступить, как ему вздумается...

— Те, на кого вы рассчитываете, точнее те легковерные, которых вы хотите подтолкнуть этой бесстыдной «липой», сами решать не могут. Они наивно верят вот этому вашему вареву... Поверь, я их очень хорошо знаю... Подумать только!

— Не кипятись, не кипятись. Никто никого не насилует...

— Нет! Жертвы вашей извращенной рекламы наивны и легковерны как дети. Ведь они—люди весьма скромного достатка, неискушенные в фокусах большого бизнеса. Я-то их знаю. Это—мои клиенты...

— Тебе не кажется, что ты драматизируешь?

— Черт подери, Алекс! Ты же знаешь, что я права. Нынче даже более опытные клюнут на возню, которую вы затеяли вокруг кредитных карточек. И, в первую очередь, благодаря рекламному ажиотажу, который вы раздули вокруг них. Что вы только ни делаете! Вы скоро их раздавать будете на каждом углу...

Алекс широко улыбнулся. Он любил спорить с Марго.

— Как бы мне хотелось, Алекс, чтобы люди, берущие вашие кредитные карточки, поняли, что это—наглое вымогательство. Вы же дерете с них восемнадцать процентов!

— Ну, об этом мы уже с тобой говорили в прошлый раз...

— Да, говорили, и ты не смог дать более или менее вразумительное объяснение.

— Я тебе говорил, что кредитные карточки дают возможность покупателю получить целый ряд услуг от банка!—настаивал Алекс.—Если ты сложишь сумму этих услуг, то нетрудно будет убедиться, что проценты, которые мы получаем с покупателя, совсем не так уж велики.

— Ну, это ты брось! Это для тебя они невелики. А для того, кто их платит?

— Но мы ведь никого и не заставляем их платить! Оплачивай сразу! И проценты платить не придется.

— Можешь на меня не кричать! Я не глухая.

— Ну, ладно, ладно, извини. Еще коньяку?

— Да пожалуйста.

Налив Марго коньяку, Алекс вернулся к прерванному разговору:

— Ты забываешь самое простое. Если клиенты будут сразу же оплачивать счета по своим кредитным карточкам, то мы никаких процентов с них не возьмем.

— Ты хочешь сказать—оплачивать полностью свои счета?

— Да, именно.

— Но кто же может позволить себе такую роскошь? Большинство оплачивает именно этот ваш хваленый «минимальный» процент!

— Ну, пожалуй, что так...

— Вот-вот! Они платят по этим счетам гроши, а основное висит у них на шее в качестве долга вашему банку. И вот на этом-то долге вы и наживаете свои ростовщические проценты. Разве не так?

— Допустим,—согласился Алекс.—Но ведь банки где-то должны получать свой приварок?

— Вот-вот! Я ночами не сплю, ломаю голову: откуда же бедным банкам извлечь прибыль?.. Он засмеялся, но она и ухом не повела.

— Послушай, Алекс, подумай о том, сколько настоящих бедолаг влезут по уши в долги, и все из-за ваших проклятых кредитных карточек. А во имя чего? Чтобы накупить дребедени... Напитки, пластинки, безделушки. Из- за кажущейся легкости. Плевать, что будет завтра! Зато сегодня все очень просто. Грошовый кредит получить у вас очень легко. А те же гроши, будь они вынуты из кармана деньгами, были бы все же каким-то сдерживающим моментом. Вот так и происходит закабаление на долгие-долгие годы...

Алекс вынужден был признаться самому себе в том, что Марго права. Раньше рабочий люд закладывал свои души в мелких хозяйских лавочках. Теперь появилась новая порода хронических должников, которые наивно продавали свои будущие заработки «дружелюбному» банку...

Главным социальным злом стало то, что кредитные карточки в массе своей заменили небольшие ссуды наличными. Если когда-то, выдавая такие ссуды, сотрудники банка пытались разубедить клиента в целесообразности долгов, часто необдуманных, то теперь уже никто никого ни в чем не разубеждал. И недаром некоторые социологи, как это было известно Алексу, считали, что кредитные карточки послужили ударом по общественной морали.

Разумеется, для банка введение кредитных карточек представляло большое удобство. Накладные расходы сокращались, а процент возрастал. В убытке оставался потребитель, ибо та же вещь, ранее, приобретенная посредством обычной ссуды, обходилась ему теперь дороже. Ну, а уж банк выигрывал, да как! Итоговая банковская премия доходила до двадцати четырех процентов, поскольку торговля, имевшая дело с этими кредитными карточками, тоже платила банку от двух до шести процентов!

Так что оснований у Первого Коммерческого банка делать ставку на кредитные карточки было предостаточно, и по всей вероятности, у этого вида кредитования было прекрасное будущее. Кроме того, стало ясно, что кредитные карточки были шагом на пути к созданию централизованной электронно-вычислительной системы, которая занималась бы банковскими операциями. Такая система лет через десять—пятнадцать могла бы вытеснить огромное количество обычных бухгалтерских операций, банковских книг, чеков, которые к тому времени станут таким же анахронизмом, как первый автомобиль.

— Прекратим эту дискуссию,—сказала Марго.— А то мы с тобой сейчас вцепимся друг другу в глотки. Как на заседании акционеров...

Она подошла к нему и поцеловала.

— Надеюсь,— сказала она с интонацией капризной девчонки,—что завтра ты сделаешь все возможное, чтобы эти объявления не увидели света...

— Постараюсь, милая,—сказал он, зная, что сделать это будет совсем нелегко.

Он обнял ее и тоже поцеловал. Марго улыбнулась.

— Для старого напыщенного ростовщика у тебя, в общем, покладистый характер...

— Я люблю тебя, Бреккен.

— Честно-пречестно? Поклянись честью банкира!

— Клянусь!

— Я у тебя еще немножко побуду,— потянулась она всем телом,—а потом уеду, у меня завтра утром слушается дело...

Марго часто выступала в суде как адвокат. Именно после одного такого выступления полтора года назад она и познакомилась с Алексом. В тот раз Марго выступала в защиту шести демонстрантов, у которых произошла стычка с полицией во время митинга. Демонстранты требовали полной амнистии для тех, кто не хотел воевать во Вьетнаме. Ее воодушевленная защитительная речь привлекла довольно пристальное внимание прессы и публики. Особенно ее победа. Молодых людей оправдали, и дело было закрыто.

Спустя несколько дней после процесса, на приеме, устроенном двоюродной сестрой Марго Эдвиной Дорси и ее мужем Луисом, Марго царила в окружении поклонников и противников. Она приехала на этот прием одна. Как, впрочем, и Алекс, который уже много слышал о ней. Он стоял с бокалом вина, наблюдая, как та отбивалась от своих оппонентов, а затем присоединился к ним. Вскоре получилось так, что все отошли, оставив их одних, как двух гладиаторов.

Горячась, Марго сказала:

— А кто вы, собственно, такой?

— Тихий американец, убежденный в том, что армии нужна дисциплина.

— Даже при такой грязной войне?

— Солдат должен подчиняться приказам. Иначе-только хаос.

— Не знаю, кто вы на самом деле, но говорите вы как заядлый нацист. После второй мировой войны многие угодили на виселицу и, помнится, они приводили в свою защиту точно такие же доводы.

— Обстановка тогда была другая!

— Ничего подобного! На Нюрнбергском процессе говорилось, что солдаты должны прислушиваться к голосу своей совести и противиться аморальным приказам. Именно так и поступали те, кто сжигал мобилизационные предписания и отказывался ехать во Вьетнам.

— Американская армия не уничтожает евреев.

— О, да, конечно, в Сонгми и в других вьетнамских городах... Нет! Война не может быть чистенькой. А вьетнамская—грязнее, чем любая другая. И в ней запачкались все, от главнокомандующего до последнего солдата. Вот почему столько молодых американцев, и я не устану повторять это, прислушались к своей совести и отказались воевать.

Они бы еще долго спорили, но к ним подошла Эдвина и представила их друг другу. Однако это не отвлехло их от ожесточенного спора. И потом Алекс долго еще вспоминал их первую встречу... Надо сказать, что с течением времени Алекс изменил свою точку зрения Он, как и многие другие американцы, окончательно разочаровался в так называемом «мире с честью». А еще позже, когда разразился Уотергейтский скандал со всеми его последствиями, Алексу стало окончательно ясно: и те, кто занимал высокие посты в правительстве, и те, кто говорил: «никакой амнистии для дезертиров!»—были виновны в значительно большей степени, чем молодежь, уклонявшаяся от призыва в армию. Бывали не раз и другие случаи, когда взгляды и доводы Марго заставляли Алекса кардинально менять свое мнение...

*

В течение первой недели ноября здоровье Бена Рос-сели значительно ухудшилось. Его поместили в госпиталь. Последние нити, которые он держал, управляя Первым Коммерческим банком, выскользнули из его рук. Группа директоров банка решила созвать Совет, чтобы решить, кто же будет преемником Россели. Заседание состоялось 4 декабря.

*

Директора начали собираться около десяти утра. Они сердечно приветствовали друг друга, на лицах каждого из них лежал отпечаток уверенности, той самой, что так необходима, чтобы создавать впечатление преуспевающего бизнесмена.

Сердечность, однако, была несколько сдержанной: в этот час в больнице умирал Бен Россели. И, тем не менее, директора, собравшиеся здесь, адмиралы и маршалы коммерческого мира (впрочем, как и сам Бен), прекрасно понимали, что ничто не может сдержать колесницу бизнеса. Бизнес умер, да здравствует бизнес! В их настроении, казалось, доминировало вот что: да, причина, по которой мы здесь собрались, заслуживает всяческого сожаления, но наш священный долг перед системой мы выполним.

Совет директоров любой крупной американской корпорации похож на клуб для избранных. Помимо трех или четырех ведущих управляющих, которые находятся на полной ставке в данном учреждении, Совет состоит из двадцати или более видных бизнесменов. Нередко сами они подвизаются как председатели или президенты в других сферах финансов или промышленности.

В Совет директоров входят люди, приглашенные из разных соображений. Сюда относятся, в частности, личные деловые качества, престиж учреждения, которое они представляют, чаще же всего—тесные связи, в основном обычно финансовые, с компанией.

В среде бизнесменов считается высокой честью быть членом Совета директоров какой-нибудь компании, и чем солидней она, тем больше и честь. Вот почему многие озабоченно нахватывают директорские места в различных советах, подобно тому, как некогда индейцы собирали скальпы. Еще одно немаловажное обстоятельство, придававшее директорскому посту как бы особый соблазн, держалось в секрете от широкой публики. Дело в том, что директор крупной компании получал гонорар в размере от одной до двух тысяч долларов за каждое заседание, которое посещал. А их было обычно десяток в год.

Особенно престижным считалось состоять членом Совета директоров в крупном банке. Для американского бизнесмена получить приглашение в крупный банковский Совет—это примерно то же самое, что посвящение в рыцари самой королевой. Естественно, этой чести добивались многие. У ПКА, входившего в первую двадцатку американских коммерческих банков, была обойма весьма представительных и респектабельных директоров. Во всяком случае, так считалось.

Алекс Вандервоорт, наблюдая за директорами, занимавшими места вокруг овального стола для заседаний, решил, что среди пришедших было слишком много свадебных генералов. Увы, их участие в Совете приводило к столкновению интересов: они были членами Совета и одновременно широко пользовались кредитом в ПКА. Если бы Алекс стал президентом Первого американского, он немедленно преобразовал бы Совет директоров, да так, что тот перестал бы быть уютным клубом.

Но выберут ли его? Он или Хейворд? Обе их кандидатуры будут рассматриваться сегодня, через несколько минут оба они получат возможность высказать свою точку зрения на перспективы развития банка. Джером Паттертон, вице-президент Совета (сегодня он будет председательствовать), несколько дней назад сказал Алексу:

— Вам отлично известно, что выбор колеблется между вами и Роско. Оба вы—замечательные парни, и сделать выбор совсем не так просто. Поэтому помогите нам. Расскажите откровенно, что вы думаете о перспективах Первого американского. Сделайте это в любой форме. Я даю вам карт-бланш.

Алекс понимал, что Роско Хейворд получил от Пат-тертона приглашение точно в таких же словах.

Напротив Алекса за столом заседаний сидел досто-почтительный Гарольд Остин. Как всегда, он был изысканно одет, даже вызывающе, будто сошел со страниц журнала «Плейбой». Алекс встретился взглядом с Остином и поздоровался с ним. Остин кивнул ему, но Алекс почувствовал в кивке заметный холодок. Неделю назад достопочтенный Гарольд зашел к Алексу опротестовать вето, наложенное на рекламу кредитных карточек, разработанную агентством Остина.

— Вы ведь знаете, что расширение торговли кредитными карточками санкционировано Советом директоров,—заявил достопочтенный Гарольд.—Более того: главы отделов, занимающихся кредитными карточками, одобрили предложенные рекламные объявления и всю кампанию еще до того, как вы занялись этим делом. Я, право же, не знаю, что мне делать после вашего скоропалительного и даже несколько высокомерного решения. По всей вероятности, мне придется обратить на это внимание Совета...

Алекс был категоричен:

— Начнем с того, что для меня не секрет решение Совета по поводу кредитных карточек, поскольку я на этом заседании присутствовал. Однако, принимая решение, они отнюдь не намеревались связать развитие кредитных карточек с на редкость сомнительной и крикливой рекламой. Полагаю, что это скорее дискредитировало бы наш банк. Я твердо убежден, что люди, которые работают у вас, Гарольд, способны на что- то более пристойное. Более того, они уже это сделали. Я видел и одобрил новый вариант рекламы. Что касается моем высокомерности, то я поступил в пределах своей компетентности и намерен в дальнейшем использовать свое право так же. Если вы хотите обжаловать мои действия в Совете, я предоставляю вам для этого полную воз-можносчь, по смею надеячься, что Совет согласится скорее со мной, чем с вами.

Гарольд покраснел, но, судя по всему, решил не разжигать конфликт, ибо, так или иначе, реклама была сделана его агентством, и на исправленном варпаше они заработают ничуть не меньше, чем на старом. Однако Алекс знал, что нажил врага. Впрочем, достопочтенный Гарольд, совершенно очевидно, и без того предпочитал Роско Хейворда. Так что наверняка он будет его поддерживать и сегодня. Среди друзей Алекса наиболее влиятельно и горячо выступит в его пользу Леонард Кингсвуд, энергичный председатель компании «Иортем». Сейчас он сидел возле Паттертона, беседуя с соседом. Именно Лен Кингсвуд позвонил Алексу, чтобы поставить его в известность об активной кампании, которую вел Роско Хейворд:

— Я, понятно, не рекомендую вам делать то же самое, Алекс, хотя вам видней. Однако я решил предупредить вас о кознях Роско. Не дай бог, он преуспеет... Конечно же, меня он не обдурит. Ему этот пост не по плечу, и я ему прямо об этом сказал. Но у него умелей подход к простакам, и эго поможет ему поймать кое-кого на удочку, Алекс подблагодарил Лена Кингсвуда за информацию Он отнюдь не был намерен подражать тактике Хейворда...

Гул голосов за столом стих. Подождав, пока запоздавшие рассядутся, Джером Паттерчон, сидевший ьо главе стола, постучал молоточком и объявил:

— Джентльмены, прошу внимания!

Сегодня был как бы бенефис Патгертона, весьма необычный для него в последнее время. Ему уже было ча шестьдесят, приближалась пора отставки и, надо сказать, вел он себя более чем скромно, а его титул вице- президента был больше декоративным. Мнение Алекса Вандервоорта о Паттертоне как вице-президенте можно было бы сформулировать следующими словами: человек с исключительными способностями, пропадающими втуне.

Как и следовало ожидать, Джером Паттертон начал свое выступление с бюллетеня о состоянии здоровья Бена Россели. После чего перешел к делу:

— Большинсгво из вас, джентльмены, в курсе того ритуала, который мы должны совершить сегодня.

Роско Хейворд и Алекс Вандервоорт выступят с обращением к Совету, затем оба покинут заседание; их кандидатуры будут обсуждаться заочно.

Опять-таки в соответствии с установившейся традицией первое слово было предоставлено Роско Хейворду, на что Алекс заметил:

— Ну что ж! За мной последнее слово... Раздался легкий смех, несколько растопивший лед.

Роско Хейворд улыбнулся вместе со всеми и, встав, обратился к присутствующим:

— Большое спасибо за предоставленное мне слово, господин председатель и уважаемые члены Совета! Сегодня у нас закрытое заседание. Оно не будет освещено в прессе, оно также не будет доведено до сведения акционеров, и я могу быть полностью откровенен. Свою первейшую задачу, как и задачу этого Совета, я вижу во всемерном приумножении прибыли ПКА. Я подчеркиваю; именно прибыли, джентльмены. Ибо она—наша цель номер один!

Хейворд быстро заглянул в текст и продолжал:

— Позвольте мне остановиться на этом более подробно. Я вижу, что слишком многое в банковском деле и в бизнесе вообще за последнее время оказывается под влиянием всевозможных общественных проблем и противоречий, характерных для нашей эпохи. Как банкир, я думаю, что это—зло. Позвольте мне подчеркнуть, что я ни в коей мере не пытаюсь уменьшить значение общественного сознания индивидуума: я надеюсь, что и мое общественное сознание развито в достаточной степени. Я согласен, что все мы обязаны время от времени ревизовать шкалу личностных ценностей, чтобы привести их в соответствие с новыми идеями. Благодаря этому мы сможем внести весомую лепту в общее дело. Но это, так сказать, в личном плане. Корпоративная политика— нечто иное. Она не должна зависеть от модных поветрий и общественных проблем. Если же кое-кто считает, что бизнес может подчиняться политическому и социальному давлению, то я скажу прямо: это гибельно для свободного предпринимательства в Америке и опасно для нашего банка. Это чревато сдачей позиций, задержкой роста и сокращением прибылей. Иными словами, нам надо научиться пренебрегать социально-политическими проблемами; это—не наша забота. Разумеется, я не говорю о тех случаях, когда речь идет о финансовых интересах наших клиентов...

Здесь докладчик улыбнулся, как бы разбавляя яд своих слов:

— Я, конечно, понимаю, что будь эти слова высказаны на публике, они прозвучали бы отталкивающе. Но в кругу своих, где принимаются реальные решения, где делается политика бизнеса, я могу быть откровенным.

Многие собравшиеся одобрительно закивали, а один даже с энтузиазмом стукнул кулаком по столу.

Алекс Вандервоорт подумал: «Итак, Хейворд решил бросить ему перчатку прямо в лицо и идет на открытый конфликт не только с ним, но и с убеждениями Бена Россели».

Впрочем, с одним заявлением Хейворда Алекс был полностью согласен. А именно, с его словами, что здесь формируется реальная политика. Покуда акционеры и общественность получают розовую картину банковской стратегии из элегантно составленных годовых отчетов, за закрытой дверью зала заседаний истинные ее цели обсуждаются в самых бескомпромиссных выражениях.

— Я бы хотел провести параллель,—продолжал объяснять свою точку зрения Хейворд, — между моими словами и тем, что произошло в церкви, которую я усердно посещаю. В шестидесятые годы наша церковь тратила много денег, времени и сил на общественные проблемы, особенно на борьбу за равенство черных. Частично это шло за счет давления извне, но многие члены конгрегации считали, что это было как раз «то самое», что нужно и важно. Однако не так давно нам удалось установить контроль над вредными влияниями, и мы высказались против деятельности, не соответствующей духу церкви. Мы потребовали возвращения к истинно религиозным целям. Мы умножили число общественных церемоний, и основная задача нашей церкви, как мы ее видим, сегодня выполняется. Что же до всевозможных общественных акций, то мы оставляем это поле деятельности государству и организациям, которым надлежит этим заниматься...

— Я говорил о прибыли, как о нашей главной цели,— продолжал Роско Хейворд.— Однако я знаю, что найдутся и несогласные с этой установкой. Они скажут, что погоня за прибылью—это близорукая, эгоистичная и неправедная цель, не имеющая благородного общественного резонанса.

Здесь докладчик снисходительно улыбнулся,

— Вы, джентльмены, не хуже меня знаете, какие аргументы выдвигаются в этих случаях... Как банкир, я совершенно не согласен с ними. Стремление к прибыли — не близорукость. И когда дело касается банка вообще, то общественная ценность прибыли чрезвычайно высока. Позвольте мне пояснить это. Все банки измеряют прибыль увеличением дивиденда, получаемого от акции. Это—объект общественного внимания. Он тщательно изучается владельцами акций, вкладчиками и деловым миром как внутри страны, так и на международном рынке. Рост или падение банковских прибылей рассматривается как сила или слабость банка. Когда стоимость акций растет, банку доверяют. Но что произойдет, если в любом, даже самом большом, банке начнут падать акции? Общее волнение, переходящее в беспокойство, в панику, после чего вкладчики тут же начнут забирать вклады, а акционеры—свои инвестиции. Да так, что акции резко покатятся вниз, и банк окажется под смертельной угрозой.

Короче говоря, настанет общественный кризис весьма печального свойства...

Роско Хейворд снял очки, протер их белым платком и продолжал:

— И пусть никто даже не пытается мне доказать, что такое не может произойти! Так было до депрессии, которая началась в двадцать девятом году. И несмотря на то, что нынче банки значительно сильней, такие катаклизмы могут иметь место! Вот почему банк наш должен быть начеку и задача его—делать деньги. Как для себя, так и для держателей его акций.

По залу вновь прокатился гул одобрения. Хейворд перевернул следующую страницу текста.

— А как нам удается получать максимальную прибыль? Я покажу вам сначала, как нам никогда не удастся ее получить. Нас ждет провал, если мы займемся всевозможными проектами, которые, при всем их благородстве, либо финансово порочны, либо обрекают банковские фонды на низкие прибыли и на очень долгий период. Я, в частности, имею в виду финансирование малодоходных жилых домов. Не думаю также, что нам, банкирам, следует вмешиваться в сомнительные предприятия, связанные с защитой окружающей среды.

Это совсем не наше дело судить, как клиенты ведут свои дела в условиях окружающей среды. Всех нас должно интересовать только одно: чтобы эти дела отличались добрым финансовым здоровьем. Короче говоря, прибыль ускользнет от нас, если мы вознамеримся стать няньками, судьями или тюремщиками наших клиентов.

Разумеется, время от времени мы должны поднимать свой голос в пользу благородных общественных целей. Это касается и жилищного строительства, и таких гражданских проблем, как улучшение окружающей среды, развитие энергетики и тому подобное. Как-никак наш банк обладает достаточным влиянием и престижем, который мы можем использовать без всяких финансовых потерь. Мы даже можем выделить на общественные нужды некие символические суммы! Ну, а наш отдел связи с прессой сделает все, чтобы этот вклад стал хорошо известен... Более того,—Хейворд усмехнулся,— значение этого вклада не грех малость и преувеличить. Но для получения максимальных прибылей мы должны вкладывать наши средства в плодоносные отрасли... Алекс Вандервоорт подумал, что, при всей уязвимости речи Хейворда, никто потом не сможет сказать, чгд он недостаточно точно изложил свою точку зргния. В определенном смысле его откровения были честным изложением взглядов. Вместе с тем, в них был весьма циничный и хитрый расчет.

— Увы,—воскликнул Хейворд,—я считаю, что Первый Коммерческий Американский банк в настоящее время не располагает достаточными фондами, чтобы предоставить крупные и выгодные кредиты промышленности! И мы должны разработать программу увеличения таких кредитов...

Это был знакомый мотив в устах Роско Хейворда. Алекс Вандервоорт и Бен Россели неоднократно спорили с ним по этому поводу в прошлом. Аргументы, выдвигавшиеся Хейвордом, были не новы, хотя приводил он их весьма убедительно, с цифрами и схемами. Алекс видел, что это и сегодня производило на собравшихся сильное впечатление...

Хейворд говорил еще минут тридцать, развивая свои идеи, и закончил тем, что он сам квалифицировал как обращение к разуму:

— На сегодняшний день в банковском деле прагматическое руководство нужно, как воздух. Такое рук >- водство не будет тратить деньги во имя сомнительных целей под звуки фанфар так называемого общественного мнения. Как банкиры, мы должны уметь говорить «нет», когда наша финансовая точка зрения негативна, и «да», если мы предвидим крупную прибыль. Мы не должны завоевывать дешевую популярность за счет держателей наших акций! Хейворд сел под аплодисменты присутствовавших.

— Господин председатель,—Леонард Кингсвуд поднял руку.—У меня есть несколько вопросов к докладчику. Я не во всем с ним согласен...

Сидевший на другом конце стола достопочтенный Гарольд Остин быстро вставил:

— Прошу запротоколировать, господин председатель: у меня, например, нет вопросов, и я полностью согласен с мнением Хейворда!

Раздался смех. Но вмешался Филипп Иохансон:

— Я полностью разделяю точку зрения Гарольда, я убежден, что нам давно пора занять более жесткую позицию!

— Мы—тоже!—воскликнули сразу несколько человек,

— Джентльмены, джентльмены!—Джером Паттертон, постучал молоточком.—Мы завершили только часть дела. Я дам вам время для дискуссии несколько позже. Что касается разногласий, то я предлагаю обсудить их во время этой дискуссии, когда Роско и Алекс уйдут, А теперь нам надо выслушать еще и Алекса...