Богатство народов содержит идеи, восходящие к Кенэ, с одной стороны, к Мандевилю и Локку - с другой. Этот факт считается общепризнанным, но способ, который использует Адам Смит для комбинирования этих элементов, не так прост, хотя в исследованиях на него обращалось мало внимания. Влияние Кенэ на Смита очевидно, поскольку оно проявляется на уровне экономического анализа. Родовая связь некоторых фундаментальных положений Смита с идеями Мандевиля также не вызывает сомнений и это побудило нас локализовать влияние Мандевиля в вопросе разделения и обособления общей теории общественной жизни Адама Смита, какой она представлена в Теории нравственных чувств, и его частной теории экономических явлений, то есть Богатстве народов. (Адам Смит готовил к изданию труд, посвященный политике, над ним он работал вплоть до свой смерти.) Этот вывод имеет фундаментальное значение, но мы не будем к нему обращаться, пока не появится необходимость взглянуть на проблему с позиций Локка, когда мы будем анализировать теорию стоимости Адама Смита.

Влияние Локка, как я думаю, недооценивается Шумпетером в силу его строго ограниченной точки зрения, поскольку оно проявляется на метаэкономическом уровне. К счастью, другие авторы полностью признавали факт такого влияния. Хасбах (Hasbach) допускал, что фундаментом естественного закона Адама Смита были основные положения Второго Трактата о системе правления (1893, р. 761). Кроме того, независимо один от другого Хэлвей и Мюрдаль приходят практически к одному выводу. Хэлвей настаивает на разнице между теориями стоимости Пуфендорфа и Хатчесона (польза и дефицит) и Локка (труд) (19011904,1, p. 173175). По поводу Локка он добавляет: «Его теория стоимости одновременно и в целом является юридической теорией права собственности». Действительно, что бы ни говорил Шумпетер, у Локка есть, по меньшей мере, начало исследования теории стоимости, что видно из следующего положения:«... именно труд накладывает печать стоимостной разницы на всякую вещь», а также из его высказывания, что труд составляет 9/10, а может, и все 99/100 стоимости товаров (Two Treatises, II, § 40).

Хэлвей к этому добавлял: «Если Адам Смит следует... традиции Локка, не потому ли это происходит, что он подчиняется, сознательно или нет, тому же мотиву (касающемуся собственности)?», а кроме того, он настаивал на наличии нормативных аспектов у Адама Смита. Мюрдаль подчеркивал этот же момент, как мы увидим в нашем подробном исследовании текста Адама Смита, где проявляются несколько очень близких параллелей с Локком (см. ниже. Приложение, § а, с). Возвращаясь к замечанию Хэлвея, скажем, что тот факт, что Адам Смит в этом смысле отошел от традиционного взгляда и от взглядов своего учителя Хатчесона, предпочитая следовать Локку, представляет интерес, поскольку Рикардо будет в такой степени следовать ему, что мы можем сказать, что в данном вопросе Адам Смит делает первый шаг в повороте (уклоне), который Шумпетер называет «поворотом Рикардо».

Что касается связей между Адамом Смитом и Кенэ, мы имеем авторитетные мнения трех авторов: во-первых, издателя Смита, Эдвина Кэннена, а также Маркса и Шумпетера. Кэннен опубликовал на основании рукописи некоего студента Лекции Адама Смита Lectures on justice, police, revenue and arms («О справедливости, поддержании порядка, доходах и оружии»), датируемые 1763 г., и, таким образом, опережающие на тринадцать лет день публикации Богатства народов (Smith, 1896), в которых, как указывает заглавие, - учитывая также очень широкий смысл слова поддержание порядка - экономика еще не обособилась от категории государственного человека. Эти лекции весьма ценны для изучения прогресса идей Смита. Другой источник - гораздо более поздний, это относительно краткий и неполный черновик Богатства, опубликованный в 1937г. (Scott). Согласно издателю, этот черновик был составлен до путешествия автора на континент, где он встречался, в частности, с Кенэ и несколькими из его учеников. Таким образом, представляется возможным проанализировать, какое воздействие имела эта встреча на дошедший до нас вариант Богатства народов.

В действительности еще до публикации этих Лекций Кэннен выдвинул гипотезу о подобного рода влиянии в некоторых аспектах: так, схема распределения, «вставленная» Смитом в шестую главу первой книги (Carman, Histoire, 1898, р. 186188), и текст Лекций только подтверждают и расширяют такой взгляд. Таким образом, от Кэннена в его вводных статьях к Лекциям (1896) и к Богатству (1904, р. XXIX sq), которое снабжено подробным указателем параллельных мест в двух текстах, мы получаем ясное признание того, каким образом знакомство с Кенэ и его теорией повлияло на общий план Богатства народов Смита. Действительно, влияние было заметным¹.

Естественно, мысль о наличии такого влияния высказывается не впервые; так, изложение физиократической системы или «сельскохозяйственной» системы в IV томе (глава IX) - вслед за гораздо более длинным изложением «коммерческой или меркантильной системы» , удачно охарактеризованное (1954, р. 186) как «благосклонное и превосходное», отдельные высказывания и противоречия, по замечанию Маркса, происходящие из-за того, что Смит ставит в один ряд физиократическую теорию и свою собственную (например, II, 2, § 2: «совокупность годового продукта, получаемого на земле, и труда каждой страны...»), особое пристрастие к различению производительного труда и непроизводительного труда (II, гл. 3), заимствованное у Кенэ, которому была уготована долгая карьера², - все это, для Маркса, например, было свидетельством непосредственной связи между Кенэ и Смитом

Но сравнение с Лекциями дает еще более убедительные факты. Так, уже в плане работы: за томом I, который по существу стал результатом трудов самого Смита и в качестве первоосновы рассматривает труд, следует том II, который дает трактовку капитала и во многом напоминает новое начало с таким, по наблюдению Кэннена, введением, которое предлагает несколько стесненный переход. Шумпетер дает такое объяснение (р. 565): Смит заимствовал у Кенэ концепцию «авансовой экономики» - в отличии от «экономики синхронизации», то есть его глобальную модель экономического процесса. Данное обстоятельство обусловлено другим аспектом, на который обращает внимание Маркс: четкое различение между производством («годовой продукт» Кенэ) и другими аспектами процесса («распределение») сохраняется при переходе от земли к труду как определяющему фактору в «производстве».

Здесь мы, может быть, затрагиваем самую суть теоретической оригинальности Адама Смита, что осталось не замеченным Шумпетером, точка, в которой он соединяет воедино глобальную модель экономического процесса, восходящего к Кенэ - включая дихотомию производствораспределение - и взгляд на «производство». Я под этим понимаю теорию стоимости, основанную на таком понимании труда, которое в сути своей восходит к Локку³ и которое, что я попытаюсь показать, усматривает у Смита ничем не ограниченный индивидуализм, какого еще не знал Кенэ.

Здесь мы имеем исследование того, что Маркс называл «сущностью богатства». Маркс противопоставлял меркантилистов, которые, на его взгляд, не признавали «объективной сущности богатства» (денег или сокровища) Адаму Смиту, который впервые увидел в труде его «субъективную сущность». В то же время как позиция Кенэ, который делал акцент на производстве, но не доходил до труда как такового, «абстрактного труда», представлялась промежуточной. Повторяя Энгельса, Маркс называл Смита «Лютером политической экономии» (Рукописи 1844, trad. franc., p. 80; Grundrisse, Introd.; trad. Oeuvres, I,p. 258). Естественно, это соответствует переходу - онтологическому сдвигу - от потребительной стоимости (Кенэ) к меновой стоимости (Смит). Особо отметим, что мыслью, будоражившей всю череду философов, от Кенэ до Маркса, были поиски «сущности (природы) богатства», уникального фактора, самодостаточного в своей бытийной сущности, сущности как «субстанции», а именно «сущности стоимости», как неоднократно говорил Маркс (например, в Теории прибавочной стоимости).

Более того, вопрос в меньшей степени затрагивал само богатство, чем рост, создание богатства. Для его создания требуется, как казалось, живой действующий субъект. У Кенэ в этой функции рассматривалась природа, у мыслителей начиная с Адама Смита - человек (Myrdal, 1953, р. 7274). Впрочем, решение, предложенное Смитом - отдельный человек как создатель стоимости - параллельно указанию деистов на Бога как создателя (Великого Архитектора, Часовщика и т. п.), не лишенного своих Моральных чувств.

В качестве гипотезы я рискнул бы признать за Кенэ дополнительное влияние на теорию стоимости Смита: а именно влияние катализирующего свойства. В Лекциях 1763 г. представлены не более чем первые ростки этой теории. Я могу назвать только два положения: «В условиях дикого народа каждый пользуется плодами своего собственного труда без ограничений» (р. 162) и «... труд, а не деньги, это и есть истинная мера стоимости» (р. 190, это одно из редких высказываний, когда в данном тексте появляется слово «стоимость»). Два этих утверждения будут воспроизведены в основной разработке Богатства. Кроме того, в негативном плане, идея «естественной цены» в одном из мест книги распространяется на труд (р. 176). Здесь речь идет о высказывании, которое, с учетом содержащегося в нем вывода по вопросу о зарплате, сильно контрастирует с тем интересом, который проявляет Смит к этому вопросу в Богатстве народов (об этом свидетельствует, например, длинное эмпирическое исследование в т. I, гл. VIII). Даже в черновиках более позднего периода теория трудовой стоимости отсутствует. Этот факт тем более поразителен, что в этих текстах с самого начала прослеживается эволюция в понимании разделения труда (что, впрочем, соответствует английской традиции). Возникает соблазн сделать предположение, что именно встреча с Кенэ подтолкнула Смита, из соображений его оппозиционности к сельскохозяйственной теории Кенэ, развить свои взгляды, сформулированные в 1763 г., в четко артикулированную теорию. По отношению к Кенэ Адам Смит осуществляет субституцию меновой стоимости потребительной стоимостью. Для Кенэ богатство существенным образом состоит в ценностях материального плана, которые предоставляются природой для удовлетворения человеческих нужд. Труд призван помогать природе, но это второстепенный момент. Адам Смит уделяет понятию потребительной стоимости несколько строк (I, IV, in fine), обосновывая богатство меновой стоимостью, создаваемой трудом. Разработка этого понятия начинается с «природного состояния» Локка, как мы это увидим в текстологическом исследовании, в приложении.

Нас, естественно, особенно притягивает - ктото скажет, как бы «невидимой рукой» - теория стоимости Адама Смита. Не теряет своей актуальности также и вопрос о влиянии Смита на тех, кто был после него, поскольку таким образом может быть отслежена линия преемственности от Локка до Маркса при посредничестве Смита и Рикардо. Ясно, что такая преемственность находится в тесной связи с фундаментальными ценностями этих авторов, и, как заметил Мюрдаль, симптоматично, что в данном случае проявляется двойной смысл французского слова valeur {по-французски понятия стоимости и ценности (в случае с "фундаментальными ценностями") обозначаются одним и тем же словом - valeur - прим. пер.} ,- вот область, где, так сказать, кристаллизуются интересующие нас темы. Кроме того, решение задачи оказывается весьма проблематичным: Адама Смита даже его адепты обвиняли в эклектичности, и, как кажется, он остался никем не понятым вплоть до наших дней, в какой-то мере за исключением Маркса. Итак, перед нами полигон для проверки правильности хода наших размышлений: можем ли мы при помощи того скромного набора инструментов, который находится в нашем распоряжении, воспринимая Адама Смита вполне серьезно, как антрополог хорошего информанта, а его пристрастия как именно пристрастия, объединить единым смыслом систему положений, имевших большое влияние даже тогда, когда выяснялось, что они противоречат одно другому?

Другая черта, притягивающая наше внимание, проявляется в том завораживающем воздействии, которое произвела на современный менталитет теория стоимости, будучи основанной на количестве труда. Такой феномен легко объясним, если принять не строгую теорию Маркса, но, по крайней мере, вульгарную марксистскую форму этой теории: а именно, что все товары, поскольку они обмениваются один на другой в определенных пропорциях на рынке, неизбежно должны включать в себя нечто общее, нечто социальное по своей природе, помимо рынка - в одних и тех же пропорциях. Это кажется очевидным для ума, приученного мыслить в понятиях сущностей (субстанций), а не в понятиях отношений. Тот факт, что в конце процесса труда стоимость увеличивается по отношению к началу процесса, может быть легко понят как явление «прибавочной стоимости», если допустить, что труд есть товар - единственный товар - который мог бы произвести стоимость, большую, чем его собственная. Аргументация безупречна - и, естественно, идея человека как индивида, творчески воздействующего на определенный участок своей среды, не содержит в себе ничего отталкивающего для индивидуалистской мысли.

Укажем на забавную и неожиданную антропологическую параллель, прослеживающуюся в одном из элементов классического эссе Мосса о дарах, который подвергся критике Леви-Стросса (Vauss, 1950, р. XXXVIII sq.). Mocc обращает внимание на одно понятие маори, hau (качество, присущее объектам). С помощью данного понятия можно выразить все обязанности (давать, возвращать, и т.д.), которые, как отметил исследователь, находятся в связи с комплексом «обмен дарами». Критик, т.е. Леви-Стросс, считает, что такое решение ложно, в частности, потому что нет оснований сводить комплекс отношений к предполагаемой сущности (субстанции), которая оказывается ничем иным как материализацией, или гипостазисом, отношений как таковых. [См. примечание].

Прежде чем рассматривать теорию трудовой стоимости, мне предстоит определить место этого понятия в Богатстве народов, указывая в общих чертах на место труда в первой книге этого произведения. «Труд» - это первое слово, с которым встречается читатель, поскольку введение начинается со следующего догматического утверждения:

Совокупный годовой труд всего народа - это фонд, который изначально призван обеспечить все жизненные нужды - телесные и душевные...

Такое начало заставляет вспомнить о Кенэ, который сказал бы по этому поводу: «Годовой продукт, получаемый от земли и от труда...». Далее, заглавие I книги начинается с таких слов: «Причины совершенствования трудовых производительных сил...» Здесь помимо основной темы мы встречаем важную второстепенную тему: Богатство народов с самой первой книги пронизано идеей, что прежде и ныне имел и имеет место процесс совершенствования (improvement), развития, роста, прогресса (MacFie, 1967). Динамизм и оптимизм выступают стимулирующими и направляющими факторами для всего исследования Смита. Нечто подобное мы отмечали у Мандевиля, и единственный раз мы испытываем соблазн говорить о том, что в книге Смита выражается реакция на рост английской экономики в период подготовки или накануне индустриальной революции⁴. Как бы там ни было, такая реакция смягчает, напрмер, впечатление о конфликте интересов работников и их нанимателей, поскольку в период роста, как Адам Смит говорит об этом в главе VIII, зарплата поддерживается растущим спросом на рабочую силу на уровне, значительно превышающем прожиточный минимум.

С первых страниц I книги читатель как бы очаровывается открывающейся картиной разделения труда и его эволюции. Хэлвей заметил, что Смит произвел замену в том порядке факторов, который встречается у его учителя Хетчесона (1901, I, p. 163166). Для Хетчесона разделение труда выступает причиной обмена, в то время как у Смита сам обмен, «тенденция к вымениванию и обмену» (to truck, barter, exchange), называется разделением труда и его эволюцией. Хэлвей делает прозорливый вывод о том, что Смит предлагает таким образом доказательство или иллюстрацию «теоремы тождества интересов». Обмен рождается из эгоистического интереса. Именно эгоистический интерес - а не что-то другое, например, тяга к объединению - выступает, таким образом, причиной положительных результатов разделения труда⁵. Можно также отметить, что перед нами первый пример проявления другой часто встречающейся и характерной черты Богатства (я имею в виду связь труда и обмена, связь очень тесную, наводящую на соответствующие размышления.) Так, в начале главы IV (конец § 1) открытие важной роли обмена для жизни общества заставляет Адама Смита написать: «каждый человек в определенной мере становится товаром» (см. приложение § b).

Первая глава книги - это своего рода гимн труду и его прогрессу: английский крестьянин живет гораздо лучше, чем какой-нибудь африканский король. Как я уже говорил, эта тема превратилась в своего рода общественное место, признак влияния Локка в суждении, которое я только что процитировал (Bonar, 1927, р. 93). Смит пошел еще дальше: этот процесс имеет последствия в моральной сфере, поскольку реальная цена труда (отличная от его номинальной цены) увеличивается в ходе этого процесса, и работник видит, что его жизнь улучшается пропорционально росту продуктивности его труда, что соответствует его пониманию справедливости (I, VIII; 1904,1, p. 80).

В трех первых главах первой книги рассматривается разделение труда как таковое и разделение труда в связи с размерами рынка; четвертая глава посвящена деньгам, как технической неизбежности, а три следующих главы - стоимости (меновой стоимости) и цене. Данный порядок ни в коем случае не претендует на линейность: V глава, главным образом, утверждает, что стоимость состоит в труде, и что только труд может реально ее измерить - в целом, утверждение метафизического свойства. Глава VII, наоборот, носит эмпирический характер: автор описывает колебания цены (рыночной) вокруг показателя, которому он, исходя из своих наблюдений, дает определение «естественной» цены. Занимающая промежуточное положение между двумя названными главами, VII глава претендует на то, чтобы быть представленной в качестве как логичного, так и допустимого перехода от V, метафизической, главы к главе VII, эмпирической.

Положения теории трудовой стоимости группируются в нескольких параграфах глав V и - особенно - VI, поэтому, учитывая их сложность, есть необходимость рассмотреть их более детально. Здесь я отсылаю читателя к Приложению (см. ниже), которое я снабдил необходимой текстологической экспликацией, чтобы хотя бы в какой-то мере облегчить настоящую разработку. По желанию читателя, можно обойтись без чтения Приложения, на которое я ссылаюсь только в случаях крайней необходимости; однако этого не слдует делать, если читатель хочет проверить, в какой мере положения основного текста находят подтверждение в деталях.

Приступая к рассмотрению принципа стоимости, Адам Смит исходит из того, что фактически является естественным порядком вещей. Он обнаруживает этот принцип в труде аналогично тому, как Локк это делал в отношении собственности: бобр стоит двух оленей в том случае, «если и соответствующий труд», затрачиваемый на их добычу, стоит столько же. Затем он пытается применить только что сделанное открытие к цивилизованному, или современному, порядку вещей. Его обвиняли в непоследовательности данной разработки. В его определении стоимости существует переход от количества труда, содержащегося или воплощенного в товаре, к количеству труда, которое его обладатель может получить, прямо или косвенно, при обмене этого товара: количество, которое он может «зарезервировать, или заказать, для себя» путем такого обмена. Известно, что именно здесь находится развилка, откуда Рикардо и Мальтус пошли разными путями (Schumpeter, 1954, р. 590).

Мы задаемся вопросом, почему Адам Смит ввел свою вторую формулу. Для начальных условий меновой торговли две названные формулы эквивалентны, но вторая превосходит первую по двум параметрам. Прежде всего, в абстрактном смысле, она охватывает производство и обмен, и, в соответствии с тем, что мы сказали о связи между двумя этими аспектами экономической действительности у Смита, мы можем предположить, что он видит в такой особенности преимущество, заслуживающее внимания. Кроме того, и прежде всего, только вторая формула помогает, по мысли Адама Смита, увидеть общее как в первобытном порядке вещей, так и в цивилизованном порядке вещей. Причем в условиях последнего цена товара состоит из трех элементов (см., например Приложение, § е; 1904, р.52). «Зарплата, как и прибыль и рентная плата, выступают тремя первоисточниками всякого дохода, как и всякой обменивающейся стоимости» (1904, р. 54). В этом фактически выражена операционная формула Смита, которая не имеет ничего общего с теорией количества труда. В то же время в главе VI, где автор пытается осуществить переход от теории к практике, он утверждает, что в конечном итоге труд определяет стоимость всех его элементов (Приложение, § е); и это становится возможно только благодаря второй формуле, которая, таким образом, является единственной, позволяющей Смиту провозгласить, что труд есть предельная сущность (субстанция), из которой сделаны все вещи.

В своих конкретных сравнениях он использует пшеницу при рассмотрении длительных периодов, деньги, но не труд при рассмотрении коротких периодов. Однако для него речь идет о чем-то большем, нежели простое измерение, он пишет о существе производства, или, если быть более точным, об уникальной производительной сущности (субстанции). Смиту, видимо, вообще присуще, чтобы реальная ситуация была рассмотрена в свете нормы, производной от «первобытного» порядка. Норма есть мета-экономика, по выражению Шумпетера; в то же время можно быть полностью уверенными в том, что, по глубинной мысли Адама Смита, эта норма имеет для него гораздо большее значение.

Но, если, действительно, в целом это та самая перспектива, которую Адам Смит предлагает для его прочтения, теперь нам предстоит столкнуться с главной трудностью, на которую я до сих пор, очерчивая перспективу, намеренно не обращал внимания. Мы не понимаем - как этого не понимал и Рикардо почему Адам Смит считал свое первое определение, то есть определение, учитывающее содержание труда, фактически неприменимым к наблюдаемому процессу. Более того, он выразил эту трудность языком, который одновременно и труден для понимания, и, для нас, кажется противоречивым (см. Приложение § e, вторая часть). Речь идет о параграфе, содержащем рассуждения индуктивного свойства. Этот параграф состоит из двух частей, назовем их часть а и часть b. Часть а содержит краткое утверждение о том, что работник должен делиться продуктом своего труда с нанимателем. Это представляет собой модификацию первобытного порядка, где работник оставлял все для себя. Но часть b говорит, или, по всей видимости, говорит, что количество труда, содержащееся в товаре, еще не составляет всю стоимость товара: «добавочное количество должно быть отнесено на счет прибыли капитала...». На первый взгляд, можно было бы предположить, что часть а и есть подлинное положение Смита, а часть b это положение, обусловленное влиянием физиократов (необходимо помнить о капитале!). Но для окончательного заключения этого не достаточно. Фактически в части b выражение «количество труда... использованное для приобретения или производства товара» в действительности выражает зарплату, выплачиваемую работнику, который производит этот товар, а еще точнее стоимость этой зарплаты. Таким образом, Адам Смит делает вид, что путает стоимость зарплаты со стоимостью, произведенной рабочим. Конечно, он не путает эти понятия, и для доказательства этого следует сопоставить часть b и часть а. Как мы увидим в Приложении, §f, часть В может быть воспринята как теорема, трактующая цену, но выраженная в терминах стоимости. Этой теореме можно придать форму уравнения (Приложение §g):

Q₁ + прибыль (+ рента) = Q₂

где Q₁ (количество труда № 1) обозначает зарплату, a Q₂ (количество труда № 2) обозначает, так сказать, цену произведенного товара, выраженную в труде. Уравнение, то есть часть В, показывает актуальное положение вещей, но выраженное в терминах («количество труда»), призванных приблизиться, насколько это возможно, посредством толкования стоимости, к первобытной ситуации. Главная часть теоремы соответствует в уравнении фрагменту «= Q₂ », то есть : товар обменивается на определенное количество труда (определение стоимости в процессе обмена). Однако наш вопрос не снимается: почему Адам Смит думал, что данное уравнение противоречит его первому определению стоимости, стоимости в производстве, или заключенной в товаре.

Теперь настало время обратиться к Марксу, который много писал по этому вопросу. В своих рукописных заметках по истории политической экономии, опубликованных под заголовком «Теории прибавочной стоимости» (Theorien ueber Mehrwert), он обращается к этому пункту по меньшей мере три раза⁶. : сначала в связи с самим Адамом Смитом, потом снова при рассмотрении идей Рикардо, прежде всего в связи с «издержками производства» (Kostenpreis), и еще один раз в связи с теорией ренты. Характерно, что в последнем случае Маркс не только переходит от ренты к стоимости, но и заново интерпретирует движение мысли Адама Смита в Богатстве народов. Я полагаю, что в полной мере Марксу это не удалось, поскольку, как и Шумпетер, он одновременно занят тем, что отделяет аналитически безупречные суждения от тех, которые таковыми не являются. Маркс более всего занят противоречиями Адама Смита, он выделяет суть некоторых из них, как, например, эклектическое объединение уже упоминавшейся теории физиократов с теорией Смита; Маркс неоднократно дает характеристику первопричине этих противоречий:

У Смита это имеет свое оправдание (за исключением отдельных специальных исследований - о деньгах), так как его задача была в действительности двоякой. С одной стороны, это была попытка проникнуть во внутреннюю физиологию буржуазного общества; с другой же стороны, Смит стремится: отчасти впервые описать проявляющиеся внешним образом жизненные формы этого общества, изобразить его внешне проявляющуюся связь, а отчасти - найти еще для этих явлений номенклатуру и соответствующие рассудочные понятия, т. e. отчасти - впервые воспроизвести их в языке и в процессе мышления... один взгляд более или менее правильно выражает внутреннюю связь, другой же, - выступающий как столь же правомерный и без всякого внутреннего взаимоотношения с первым способом понимания, без всякой внутренней связи с ним, - выражает внешне проявляющуюся связь (К. Маркс и Ф. Энгельс, ПСС изд. 2, Т. 26, ч. II, С. 177-178).

Эта наивность, с какою Смит, с одной стороны, смотрит на вещи глазами агента капиталистического производства и изображает их совершенно так, как они представляются этому последнему и им мыслятся, как они определяют его практическую деятельность и как они по видимости происходят на деле, в то время как Смит, с другой стороны, местами вскрывает более глубокую связь явлений, - эта наивность придает его книге немалую прелесть (там же, С. 237).

В других местах Маркс противопоставляет два этих взгляда Смита как эзотерический и экзотерический соответственно. Противопоставлению подвергаются V и VII главы, а из того, что рассматривается в нашем параграфе, это относится к части А как противопоставленние части В, за тем исключением, что часть В представляет экзотерический взгляд в эзотерической оболочке. Но Маркс заглядывает еще дальше. В одном фрагменте говорится:

Фактически эта глава не содержит ничего, относящегося к делу, кроме определения минимума заработной платы alias [иначе говоря - лат.] стоимости рабочей силы. Здесь Смит инстинктивно выдвигает свое более глубокое воззрение, а затем опять оставляет его, так что даже вышеупомянутое определение ни к чему у него не приводит.

Такая более или менее окончательная оценка Маркса, венчающая критический анализ отдельных положений Богатства народов, должна нас вполне удовлетворить не только в отношении книги Адама Смита, но и в смысле проницательности самого аналитика. Я бы добавил, что она оправдывает нашу работу и соответствует чувствам того, кто пытается воспринять Адама Смита таким, как он себя подает, пусть даже в пределах ограниченной шкалы. В общем здесь идет речь об оправдании способа восприятия Маркса.

Обобщим вкра