Творчество доктора Кенэ представляется нам парадокса По общему признанию, экономическая мысого чеовека, сделала большой шаг вперед. И в то же время он жил не в самой прогрессивной с экономической точки зрения стране своего времени, Англии, а во Франции, в ту эпоху отстававшей в развитии. Однако, следует вспомнить об интенсивности обменов идеями между двумя странами и о преемственности, имевшей место между Петти и Кантильоном, а затем между Кантильоном и Кенэ. Но парадокс затрагивает доктрину в целом: промышленности и торговле у Кенэ уделяется сравнительно мало внимания, в то время как сельское хозяйство превозносится. Акцент сделан на сельском хозяйстве капиталистического типа, и центральной фигурой выступает фермер-предприниматель. Как отмечал Маркс начиная с Экономико-философских рукописей 1844 года (М. и Э. т. 42, стр. 41-174), у Кенэ (и вообще у физиократов - я не провожу между ними различия) наблюдается совмещение феодальных пережитков и современных или буржуазных черт экономики:

Физиократия непосредственно представляет собой политико-экономическое разложение феодальной собственности, но именно поэтому она столь же непосредственно является и политико-экономическим преобразованием, восстановлением этой феодальной собственности, и только язык ее при этом становится уже не феодальным, а политико-экономическим. По учению физиократов, все богатство заключается в земле и земледелии (агрикультуре) (У Л. Д. пер. по фр. изданию 2е ms.,fol. II; cf Marx, manuscrits de 1844, trad.fr.p.81;B настоящем русском переводе - по К. М. и Ф. Э. Из ранних произведений, М., 1956, т. 42).

Случайно ли это? Ни в коем случае. Я настаиваю на том, что между «традиционными» элементами теории Кенэ и его фундаментальными нововведениями существует прямая связь. Высказывания Маркса и Шумпетера почти полностью согласуются друг с другом, когда они определяют главную заслугу Кенэ. Маркс превозносит знаменитую схему, которую Кенэ назвал Экономической таблицей:

... это была попытка представить весь процесс производства капитала как процесс воспроизводства, а обращение - как только форму этого процесса воспроизводства; денежное обрарщение - как момент обращения капитала; вместе с тем, это была попытка включить в этот процесс воспроизводства происхождение дохода, обмен между капиталом и доходом, отношение между воспроизводительным и окончательным потреблением; а также в обращение капитала включить обращение между производителями и потребителями (в действительности - между капиталом и доходом); и наконец, это была попытка представить обращение между двумя крупными составными частями производительного труда, производством первичного сырья и промышленностью, как моментами в процессе воспроизводства, и сконцентрировать все это на периоде, соответствующем второй трети [у Маркса: «первой трети»] XVIII в., т. е. на «детском» периоде политической экономии как науки, сгруппировав в таблицу, состоящую из пяти строк с шестью статьями начальных и конечных ссылок, - итак, эта попытка оказалась идеей исключительно гениальной, без всякого сомнения, самой гениальной идеей из тех, которые экономика до сих пор могла записать в свой актив¹ (М. и Э. соч. изд. 2. Т. 26, ч. I, стр. 345).

Что касается Шумпетера, он проводит четкую грань между общей теорией Кенэ и его Таблицей как таковой (1954, р. 239). Однако мы сегодня можем сказать, что разница в оценках этих двух авторов была очень небольшой, поскольку оба они сходятся в том, что Кенэ первым выдвинул идею экономики как единого когерентного целого, то есть как совокупности явлений, составленной из взаимосвязанных определенным образом частей. Именно у него впервые экономическая тока зрения произвела не просто серию хаотичных наблюдений, сопоставлений, затрагивающих отдельные аспекты хозяйственной деятельности (как, например, названный выше «механизм равновесия»), но идею единого упорядоченного целого, системы логически связанных отношений, распространяющихся на всю сферу экономики. Шумпетер совершенно определенно высказывается по этому поводу, когда называет Кенэ первым, кто «недвусмысленно сформулировал идею взаимозависимости». Он добавляет, что Кенэ сформулировал «фундаментальную проблему» политической экономии - (статическое) равновесие между взаимозависимыми величинами - , обратив ее в Таблицу, усовершенствовать которую значительно позже путем введения комплекса уравнений предстояло Вейлесу (1954, р. 242-243).

Я склоняюсь к мнению, что подобная, холистическая, идея не могла зародиться в недрах чисто экономического мировоззрения - в той мере, в какой это мировоззрение может считаться существовавшим до нововведения Кенэ. Она должна была происходить извне, должна была стать результатом, если так можно выразиться, проекции общей концепции мироздания как единого упорядоченного целого на (частный) экономический план. Именно эта идея стала достижением Кенэ, и эта же идея указывает на присутствие в его мысли очень ярко выраженной «традиционной» составляющей, о чем я вкратце хотел бы сказать отдельно² .

Содержание работы Кенэ представляет собой частный вариант развития теории «естественного права», а также общую социальную и политическую теорию, сконцентрированную вокруг экономических проблем, причем его теоретические положения сведены в единую логическую систему. Едва ли будет ошибкой сказать, что Кенэ описывает старое общество с новой точки зрения. Его подход к анализу общественной и политической жизни остается в полной мере традиционным во многих отношениях, а в центре внимания Кенэ находится собственно экономическая система, которую можно охарактеризовать как почти целиком и полностью обновленную.

Традиционализм Кенэ становится очевиден, когда, например, стабильность Китая изображается в качестве образца и как аргумент против исторического релятивизма Монтескье. Вечные, метафизические принципы, по мнению Кенэ, уже существуют, остается их только принять. И прежде всего, как это имеет место в системах преимущественно традиционных, богатство представлено землей, в силу явного отличия от движимого имущества, и не отделимо от власти над людьми³ . Если быть более точным, земля есть единственный источник богатства, а собственники у Кенэ несут также и груз политических функций, включая правовое администрирование со всеми относящимися к этой сфере видами ответственности: налоги должны затрагивать исключительно их доходы. В государственной («национальной») собственности остается только сельское хозяйство. В отличие от этого деятельность коммерсантов, как и финансистов, ничем не ограничена (Quesney, 1958, II, р. 856,959 и т. д.). Положение монарха можно сравнить с положением первого среди прочих собственников, он располагает особым правом на совместное владение землей; налог, который он взимает, является статьей дохода, связанной с этим правом. Он, собственно, является сувереном, «жрецом» (законодателем) и правителем (исполнителем) одновременно, поэтому физиократы не побоялись назвать такой политический режим, который они, кстати, оправдывают, «легальным деспотизмом». В реальности это оказывается не совсем деспотизм, поскольку верховным сувереном выступает Закон Природы, который диктует необходимость учреждения всех институтов. Государство не должно противодействовать этому закону, а, наоборот, должно превратить Закон Природы в предмет обязательного и общего изучения (Quesney, 1958, II, р. 741; Weulresse, II, р. 65-66).

Внутри такой политической системы богатство имеет упорядоченный и гармоничный способ обращения. Единственным источником богатства является природа, или, вернее, земля, которая обретает новую функцию посредством деятельности и инициативы людей. Фундаментальным условием существования данного экономического порядка в рамках политической системы выступает частная собственность, неизбежным следствием которой является свобода, понимаемая как отсутствие всякого вмешательства или прямой, косвенной регламентации извне, со стороны государства. Таким образом, мы обнаруживаем у Кенэ сочетание холизма и индивидуализма: холизм - в традиционной, религиозной или политической, форме, индивидуализм - на экономическом уровне. В качестве несколько абстрактной, но вместе с тем поразительно яркой параллели напрашивается метафизическая концепция Лейбница. Мне хотелось бы заострить внимание на следующем положении. Экономика достигает статуса когерентной системы именно в тот момент, когда она начинает ассоциироваться со строго традиционной теорией общественного устройства и подкрепляться ее концепциями, когда она вступает в отношения с холистической идеологией.

Мы можем различать два аспекта этих отношений. С одной стороны государство, царство, стоит на страже физических границ и моральных основ системы: оборот годового продукта, всеобъемлюще представленный в знаменитой экономической Таблице Кенэ, является схемой оборота продуктов первой необходимости в рамках всего государства, напоминая циркуляцию крови по телу человека. С другой стороны - Закон Природы, как в нравственном, так и в физическом отношении, функциях, о котором Кенэ думает, что развивает его, является законом мирового порядка, предопределенного Богом. Таким образом, экономический порядок, или экономическая сфера, зависит одновременно как от политической «плоти» системы, так и от глобальной телеологической установки, затрагивающей все аспекты жизни человека.

Точка зрения, которую мы представляем в настоящей работе, отличается от точки зрения Шумпетера (1954, р. 233): Шумпетер настаивает на том, что богословские представления Кенэ не сказываются в его анализе, который, поэтому, сохраняет свою научность. Не оспаривая данный тезис, выскажу предположение, что в этом анализе, как правило, отсутствуют указания на его первоосновы. Происхождение этих основ я и пытаюсь отыскать у Кенэ.

Ясно, что в таких обстоятельствах определенная область исследований если и может быть воспринята как самостоятельная единица, то лишь при взгляде с одной стороны, в то время как при взгляде с другой стороны она оказывается автономной не в абсолютном, а лишь в нормативном смысле. Такой вывод следует из концепции Кенэ, нашедшей свое выражение в его определении Закона Природы:

Законы природы бывают либо физическими, либо моральными. В данном случае под физическим законом мы понимаем регулируемое развитие всякого физического события естественного порядка в направлении, несомненно наиболее благоприятном для человеческого рода. Под моральным законом мы понимаем в данном случае такое правило, которое, распространяясь на любой вид человеческой деятельности, относящейся к сфере морали и соответствующей физеской сфере, является несомненно наиболее благоприятным для человеческого рода. Вместе эти законы образуют то, что принято называть Законом Природы («Droit naturel», chap. V, Quesnay, 1958, p. 740).

Как отмечает Шумпетер, в даном случае мы оказываемся последователями схоластиков. В рамках телеологического порядка целесообразная деятельность человека возможна только в согласии с требованиями природы. Порядок реализуется тогда, когда люди действуют в согласии с Законом Природы. «Таблица» является лишь выражением идеала, и Кенэ приводит описание плачевных последствий всякого отступления от разумных требований. Справедливая политика со стороны государства является обязательным условием сохранения экономического порядка. На это указывал Адам Смит. По существу он говорит, что экономический порядок более независим от решений, принимаемых человеком, чем это следует из высказываний Кенэ (1904, II, р. 172). Необходимо отметить что, согласно Кенэ, справедливая политика государства состоит главным образом в том, чтобы воздерживаться от вмешательства в экономические процессы. У государства не так много обязанностей, связанных с позитивными действиями: защита от внешней агрессии, поддержание коммуникационных сетей, забота о бедных, получение своих собственных доходов (исключительно от эксплуатации земли), воспитание населения в духе Закона Природы. В то же время, Шумпетер обратил внимание на то, что Кенэ указывал на необходимость реформирования неэффективной практики государства в различных сферах. Он считал, что государству, для того, чтобы положить конец своим вмешательствам в вопросы экономики, приносящими вред, необходимо по крайней мере научиться воздействовать на самоё себя.

Итак, в чем нам видится парадоксальность суждений Кенэ? Он впервые «недвусмысленно сформулировал» положение о когерентности экономики, не отрывая при этом экономику от политики, морали или религии. Наоборот, Кенэ строит свои рассуждения, отталкиваясь от глобальной когерентности мира, включая гуманитарную или нравственную сферы, и выводит из этого правило условной когерентности для отдельно взятой сферы. Добавим, что точка отсчета в рассуждениях Кенэ не отдельно действующий индивид, и что он в своих рассуждениях не ориентируется на причины или следствия, но исходит из телеологического порядка, который включает и гарантирует свободу отдельно действующего индивида. Адам Смит пойдет еще дальше, и нам предстоит увидеть, каким образом ему это удалось.

Без сомнения, есть другая фундаментальная черта, появлением которой классическая экономия обязана Кенэ; ее значение подчеркивает Маркс, мимо нее не проходит и Шумпетер. Мысль Маркса, изложенная в Теории прибавочной стоимости, сводилась к следующему. Существенным шагом вперед у Кенэ стало разделение сфер производства и обращения и т. д., поскольку ни о каком прогрессе не может идти и речи до тех пор, пока «прибавочная стоимость» не будет востребована в сфере обращения и не будет рассматриваться независимо от обращения. Что касается земледелия, то здесь «прибавочная стоимость» четко просматривается вне обращения, и это обстоятельство объясняет, почему там, где это разделение осуществилось впервые, сельское хозяйство занимает центральное место.

Нет никакого сомнения в том, что Кенэ четко разделяет два процесса: с одной стороны - производство (или воспроизводство) «годового продукта», который включает, сверх эквивалента общего вложенного капитала, «чистый продукт», сравнимый в первом приближении, применительно к теории Маркса, с «прибавочной стоимостью». Затем Кенэ исследует в своей Таблице следующий этап - оборот, или распределение, продукта между тремя классами субъектов экономических отношений. Схожая дихотомия, как известно, встречается у Смита, Рикардо и Маркса, как и вообще у классиков. Я подчеркиваю, что речь идет лишь о «схожести» дихотомии (см. Myrdal, 1953,р. 113). Шумпетер высказывает большие сожаления по поводу этой дихотомии -, что нам следует воспринять как важный симптом , хотя он не предлагает объяснений ее существования, несмотря на то, что некоторые намеки с его стороны позволяют нам посвоему истолковать его понимание проблемы.

При таком подходе творчество Кенэ представляет собой один из этапов процесса, суть которого прояснится, когда мы дойдем до Адама Смита. А пока попытаемся кратко охарактеризовать вклад в науку, сделанный Кенэ. В отличие от меркантилистов для него существенно важным было утвердить свой взгляд на то, что он рассматривал как истинное «богатство», или скорее - этот термин используется Шумпетером - как создание истинного богатства. Кенэ усматривал это явление в сельском хозяйстве, называя его «производством», в то время как все прочие виды деятельности из тех же соображений получили наименование непродуктивных или «бесполезных». Поступая подобным образом, он приводил субъективное суждение в соответствие со своим мировоззрением, согласно которму предметы потребления, или точнее, средства существования людей, являются основными благами. Таким образом, он модифицировал доминировавшую до него доктрину Кантильона и Петти, которые рассматривали землю и труд как два самостоятельных источника богатства. Кенэ не пытался вывести пропорцию или определить коэффициент соответствия между двумя этими факторами, которые позволили бы выразить значение каждого из двух в терминах какогото одного, а именно земли, Кенэ устанавливал между ними иерархические отношения. Землю он рассматривает как продуктивный фактор, при этом естественное плодородие почвы само по себе создает прирост истинного богатства в период от сева до жатвы, а труд и инициатива людей остаются всего лишь необходимым вспомогательным средством для осуществления этого процесса. Такой подход согласовывается с идеей Закона природы как закона физического и морального. Как считал Кенэ, экономический процесс является по существу процессом прироста богатства, то есть процессом производства, а секрет этого роста заключается в плодородии земли, либо в совокупности сил природы, которая рассматривалась как уникальная, самодостаточная сущность, скрывающая в себе и сточник экономического прогресса. Таким образом, экономика - это производство, а производство - это земля. Благодаря иерархической системе, ничуть не нарушающей традиционные установки - природа диктует правила морали, земля определяет правила труда. Перед нами в данном случае первый шаг на пути идентификации экономики при помощи единственного существенного фактора, как causa sui, как некоей субстанции. История последующего развития экономической теории не дает ни малейшего повода усомниться в этом. Несколько забегая вперед, я процитирую одно из высказываний Маркса, где присутствует слово «субстанция», свидетельствующее о том, что для него экономический процесс всегда имел именно ту природу, на которую указываю и я. Он говорит, что у физиократов прибавочная стоимость не оформляется еще в самостоятельную категорию, поскольку «они еще не свели стоимость как таковую к ее простой сущности (einfache Substanz)», то есть к труду (Mehrwert, Werke, 26.1. p. 14).

Подобный способ осмысления действительности достигает порой такой степени индивидуализации, что человек как самодостаточная сущность начинает концептуально представлять свой мир в форме самодостаточных сущностей, то есть субстанций. Таким образом, в случае с Кенэ мы имеем не менее индивидуалистский способ анализа. Но в какой мере эта (индивидуалистская) черта недостаточно артикулированно выражена у Кенэ, в такой мере его экономические концепции и его умеренная версия Закона Природы оказываются включенными в холистический контекст. Этот контекст дает Кенэ особую привелегию - что встречалось не часто - увидеть экономику как единое целое. В то же время в сравнении с теми, кто последует за ним, он остается относительно старомодным. Таким образом мы можем понять, что инновация Кенэ имела французские корни, а не английские, как это в частности отмечалось в работе Hasbach, 1893 г. По мнению последнего автора, следы концепции некоего Кумберланда, якобы повлиявшего на творчество Кенэ, уводят на идео�