Главная  Читальня  Ссылки  О проекте  Контакты 

Лесли Уоллер "Банкир" > Глава шестьдесят четвертая

Повернув за угол к воротам дома Бернса, Палмер вдруг остановился и прислонился к блестящим белым кирпичам, ощущая щекой их колючую поверхность и с удивлением раздумывая, сможет ли он сделать следующий шаг.

Впереди него, на расстоянии с полсотни метров, за оградой слышен был шум уличного движения по автостраде Ист Ривер, а за ним частые всплески реки. Он чувствовал ее слегка мускусный запах — смесь морской и речной воды со всевозможными загрязнениями.

Он вспомнил, что уже когда-то был почти в такой же растерянности. Но в тот раз это случилось не тогда, когда ему до крайности был необходим ясный, холодный разум. Он чувствовал, что вовек не сможет сравниться с мастерской изворотливостью Бернса. Этот человек был экспертом-заговорщиком. И не только имел к этому способности, но и получал от интриганства совершенно очевидное удовольствие. Палмер понял, что сам он был не только дилетантом, но не имел даже любительского влечения к этому. Он мог довольно хорошо, кропотливым и упорным трудом плести интриги, но только если его толкала на это крайняя степень раздражения. Но ничто не смогло научить его относиться к интриганству как к естественному явлению общественной жизни. Вот так, стоя у стены и собираясь с мыслями, Палмер неожиданно подумал о других планетах, на которых, по мнению ученых, была совершенно отличная от земной атмосфера. Метан мог быть «воздухом», которым дышат существа других планет и вдыхают его так же легко, как земные существа — кислород. Но эти удушающие газы будут опасны для путешественников с Земли: вот так и нью-йоркская атмосфера интриг оказывается опасной для человека из другого города.

Но большинство из нас выучиваются дышать здесь, подумал Палмер. И процветать.

С этими мыслями он вошел в дом Бернса. Поднимаясь в лифте, он с опаской подумал о разговоре с Вирджинией. С опаской потому, что это могло нарушить ясность его мысли. Тем не менее, когда он доехал до этажа Бернса, он успел убедить себя, что завтра Вирджиния будет в другом настроении и что в любом случае ее решение не может быть окончательным.

Он поговорит с ней завтра утром. Все изменится. Дверь в квартиру Бернса была открыта, и когда Палмер позвонил, он услышал, как тот прокричал изнутри что-то нечленораздельное. Палмер вошел и закрыл за собой дверь.

— Вот это точность, детка! — воскликнул Бернс.— Только что принесли еду.

Палмер снял шляпу и пальто, принюхался — пахнет вкусно. Он прошел через гостиную в маленькую кухню, где Бернс расставлял блюда на столике в нише.— Ты любишь холодный laban? [Ливанское блюдо]

— Никогда не пробовал,— ответил Палмер.— На что это похоже?

— На ту единственную вещь, которая помогает переваривать настоящую ливанскую пищу.

— Что-что?

— Я решил не заказывать в «Шамборе».— Бернс выпрямился и ухмыльнулся Палмеру как-то многозначительно.— Я заказал все в маленьком ресторанчике на одной из Тридцатых улиц. Лучшие ливанские блюда западного района Бейрута.— Он указал на ассортимент белых картонных коробочек.— Шедевры кулинарного искусства, Вуди. Мы начнем с пробы салата из мозгов, очень питательно. Если это тебе не понравится, у меня есть babagannuji [Ливанское блюдо]... что-то вроде резаных баклажанов, рядом стоит hourus bitahini [Ливанское блюдо] — турецкий горошек, заправленный кунжутовым маслом, язык можно проглотить! Kebabs — это kibbi с urohomasa. Я попросил, чтобы их запекли в духовке. На десерт, лапа, у нас будет mubalbiah [Ливанские блюда], сорт драчены. И конечно, laban. Это что-то вроде простокваши, но заправленное оливковым маслом и сухой мятой.

Палмер долго стоял не двигаясь. Потом сел за стол.

— Если мне не понравится laban,— сухо произнес он,— у тебя есть пиво?

Они начали есть.

— Я приберег для тебя банкирский анекдот,— заявил Бернс, размахивая длинным куском соленого огурца.

— Коммерческий или сберегательный?

— Ты знаешь ирландские банки,— продолжал Бернс.— Большинство из них все еще принадлежит англичанам. Так вот английский банкир, как всегда в сюртуке, котелке и с тросточкой, приезжает в Дублин на ежегодную инспекцию. Он идет прямо в банк, понимаешь? 12 часов дня. Никого нет. Двери открыты, ящики касс выдвинуты, даже подвальный сейф и тот распахнут настежь. Кругом деньги. Никого нет, ни единой души. Он не на шутку рассердился. Шагает к ручке сигнала тревоги и дергает ее. Поднимается адский шум. Звонки! Сирены! Оглушающе! Он выбегает на улицу. Никто не останавливается. Люди проходят мимо, не глядя на него. Вдруг на другой стороне улицы открывается дверь кабачка и к банку направляется официант с четырьмя пинтами пива на подносе.— Бернс замолчал.

— Ну?

— Что ну? Смейся, ты нахал!

Палмер нахмурился, затем понял.

— Они... они использовали сигнал тревоги?..

— Для вызова официанта,— закончил Бернс и разразился оглушительным хохотом.

Палмер улыбнулся несколько болезненно:

— У тебя есть еще этот gannouji?

— Боже. Вот и рассказывай тебе анекдоты.

— Попробуй на Вике Калхэйне.

— Это он мне его рассказал,— признался Бернс.— Господи, Вуди, кончай дуться. Предполагалось, что эта встреча будет праздником любви.

— Чем-то вроде заключения мира?

— Я стараюсь компенсировать магнитофонную запись, лапа. Палмер скорчил гримасу и продолжал с аппетитом есть. Он проглотил немного острого кислого йогурта [Тип простокваши или кефира].— Что касается простокваши, ты прав. Она единственная вещь, которая помогает переварить все эти блюда.

— Тебе не нравится эта еда?

— Я объелся как поросенок. Она великолепна.

— Ладно. Хорошо.— Бернс закурил и выпустил большой клуб дыма, искоса поглядывая сквозь него на Палмера.— Послушай, Вуди. Я изо всех сил стараюсь разрядить напряжение. Обычно мне это прекрасно удается. Несколько дней назад я поклялся повесить тебя за твои зубные коронки. Но ты выбил подставку из-под меня, Джо Лумиса и всего этого идиотского плана. Теперь наша обязанность найти пути встречи умов. В конце концов, я так долго не пускал в ход эти магнитофонные записи, что дал тебе возможность проделать свой фокус с немцем. Так что прими меня. Поговори со мной. Скажи, как ты меня любишь.

Палмер покачал головой.

— Мы гораздо лучше сработаемся, если не будем друг другу лгать. Мне с тобой трудно, потому что я не верю тебе. А тебе трудно со мной, потому что ты не любишь людей, способных перехитрить тебя, хотя бы раз.

— Нет, не так. Я ненавижу проигравших, старина. И я охотнее всего работаю на победителей.

— Это, по-моему, похоже на правду.— Палмер принялся за следующий шарик жареного рубленого мяса.— До этих пор я могу верить тебе... и разрешить занять сторону победителя.

Улыбка Бернса вышла кривой.

— О какой битве мы говорим? Билль об отделениях в Олбани, или же борьба за контроль над ЮБТК?

— Разве она еще продолжается? — спросил Палмер с насмешливой наивностью.

— О ней вообще никто еще не объявлял.

— Мне кажется,— задумчиво сказал Палмер,— что у Лумиса к завтрашнему дню руки будут связаны своими собственными недовольными акционерами. Как только Вашингтон начнет задавать вопросы, какой-нибудь комитетик постарается выпихнуть Лумиса из Джет-Тех.

Бернс кивнул:

— Об этом я тоже думал.

— И в этом причина нашего праздника любви.

Бернс повернул руки ладонями вверх.

— Если ты столько знаешь о том, как работает мой мозг, почему же ты все еще не можешь мне доверять?

— Потому что я человек, Мак. В одно прекрасное время я могу поскользнуться. И тогда ты предашь меня. Снова.— Желтовато-карие глаза Бернса широко открылись.

— Чудесный друг. Как я узнаю, что ты не предал меня?

— Ты не предавай.

Бернс подумал, потом поднялся и пошел в гостиную. Вскоре он возвратился с пятью плоскими коробочками магнитофонной ленты.

— Здесь все,— сказал он.— Я хочу сказать, что это — оригинальная лента, а не переписанная. У меня больше не осталось ни одного сантиметра записей. Ты веришь мне?

Палмер взял коробку и подержал, как бы взвешивая их.

— Очень трогательный жест, Мак.

— Я так и рассчитал. Теперь ты веришь мне?

— Считая, что Вирджиния Клэри переходит на другую сторону и эти ленты в конечном счете не стоят ломаного гроша,— сказал Палмер,— то да, верю.

Бернс медленно опустился на стул и уставился на Палмера:

— Это уж слишком, детка. Когда она сказала тебе об этом? Сегодня вечером?

— Да.

— И обесценила мой широкий жест.

— Очень грустно.— Палмер принялся за драчену.— Таким образом, Мак, теперь мы оба знаем степень нашего обоюдного доверия. Это холодный нью-йоркский стиль. Если хочешь на этом остановиться, давай работать.




К предыдущей главеОглавлениеК следующей главе


Сайт управляется системой uCoz